— Да, ну и дела! — не на шутку встревожился я.
— Вот-вот… а как он подступится к новому самолету? В конце месяца нас с ним посылают на завод, будем проходить переподготовку. Если он не выйдет из ступора, испытатели зарубят его. Эссексу пришлют характеристику, и Берни в два счета окажется за воротами.
— Не верю! Берни может летать на чем угодно, лишь бы с крыльями! Я лучшего летчика еще не встречал!
— Это было раньше, согласен… только не сейчас. Он не в состоянии сосредоточиться, а что это за летчик, который ловит ворон. — Эрскин загасил сигарету. — Может, поговоришь с ним? Может, убедишь, что надо избавиться от Пэм? Другого выхода я не вижу. Если не будет Пэм, тогда, глядишь, он восстановится. Как думаешь?
Я без воодушевления отнесся к его предложению. У меня язык не повернулся бы заговорить с Берни об этой женщине.
— А почему бы тебе не поговорить с ним?
Эрскин покачал головой:
— Вдруг он решит, что я мечу на его место. Тебе это удобно. А мне никак нельзя.
Я задумался, потом спросил:
— А если его вышибут, ты получишь его место?
— Нет. Слишком молод. Эссекс найдет кого-нибудь постарше… нет проблем. Слушай, Джек, если провертывать это дело, ты должен поговорить с Берни и вразумить его, а иначе надо трубить отбой.
— Ты уверен, что все зло от Пэм?
— Я знаю.
Я снова задумался. До слез обидно было отказываться от трех миллионов из-за гулящей бабы.
— Может, мне лучше поговорить с ней.
Эрскин покривился:
— У нее характер заковыристый.
— Что верно, то верно. Знаешь, я подумаю. Ладно, Гарри, спасибо, что предупредил. — Я не хотел продолжать ночной разговор. Мне и так уже хватало пищи для размышлений. — Утро вечера мудреней.
— Думаешь, дело выгорит?
— Не знаю. Знаю только, что сами собой три миллиона не приплывут в руки. — Я встал.
— Ты действительно считаешь, что нас могут пристукнуть после посадки? — спросил он, поднимаясь со стула.
— Спроси что-нибудь полегче. И потом, мы еще не приземлились, давай преодолевать трудности по мере их поступления.
— Да-а. — Он провел рукой по коротким волосам. — Ну, ладно, мозгуй. Если понадоблюсь, я в пятнадцатом коттедже.
— А где живет Пэм?
— В двадцать третьем, последний в нашем ряду.
Я проводил Эрскина и принялся мерить шагами гостиную, переваривая все услышанное, потом перешел в спальню, скинул пижаму, надел рубаху и джинсы, нацепил сандалии и вышел на улицу. Без лишнего шума я прошагал весь ряд до последнего домика. Убедившись, что на нем проставлен номер 23, я постучал.
