Прибравшись, приняв душ и одевшись, я спустился вниз. Мэриан вынесла поднос с кофе, тостами и сваренными всмятку яйцами на террасу, и мы позавтракали вместе.
— В 11 часов приедет Бернет, — напомнил я. — Я был бы рад, если бы ты помогла мне. Нужно составить список долгов Дестера и привести в порядок его бумаги.
Пока что Мэриан ни словом не обмолвилась о своем уходе. И я не спрашивал ее об этом, чтоб лишний раз не уговаривать остаться, хотя придется, так как в подготовляемой мной версии самоубийства продюсера мне важно было иметь надежного и незаинтересованного свидетеля, который слышал бы звук выстрела.
Помыв посуду, мы перешли в кабинет Дестера и принялись за работу. Мы вытащили все бумаги из ящиков и сложили их в кучу на письменном столе, потом стали их проглядывать, перебрасываясь отдельными замечаниями. Так продолжалось в течение получаса, пока Мэриан вдруг как-то странно не замолчала. Я поднял голову и увидел, что она рассматривает длинный конверт с сургучной печатью.
— Что это? — спросил я.
Девушка протянула мне конверт. На нем было написано: «К сведению мистера Эдвина Бернета. Последняя воля и завещание Эрла Дестера. 6-го июня 1955 года».
Я долго смотрел на пакет. Не знаю, почему, но вид его вызвал у меня тревогу. Мне хотелось распечатать его, но присутствие Мэриан мешало это сделать. Я положил его на стол.
— Я отдам документ Бернету. Судя по состоянию дел Дестера, ему не так уж много придется завещать, — мой голос звучал как-то странно. Должно быть, и Мэриан почувствовала это, так как быстро взглянула на меня. — Давай продолжим разбор. Адвокат придет через полчаса, — предложил я.
Когда машина Бернета подъехала к дому, мы еще не кончили разбирать бумаги, но я выяснил примерную сумму долгов Дестера — 27 тысяч долларов. В активе у него были две тысячи долларов, лежащие в банке, дом, две машины и другое имущество. При хорошем аукционе можно было бы, продав имущество, расплатиться с кредиторами.
Когда Бернет выходил из своей машины, к дому подъехала еще одна, полицейская. От нее к дому направились крупный краснолицый мужчина с холодными, близко поставленными глазами, лейтенант Бромвич, сержант Льюис и еще один человек, который тотчас привлек к себе мое внимание. Он имел торс атлета и при этом ноги карлика. Рост коротконогого не превышал пяти футов и шести дюймов. Его лицо было холодным и неприветливым, как сибирская зима, а седые волосы взъерошены. Дорогой костюм он носил небрежно: воротник его рубашки был смят, и галстук съехал в сторону. Несмотря на это, чувствовалось, что он важный член прибывшей группы. Бернет поздоровался с ним раньше всех, а потом уже с краснолицым мужчиной, который, по моему предположению, был шефом полиции Мэдвигом. Пятеро мужчин стояли некоторое время беседуя, потом поднялись по ступенькам. Я с волнением наблюдал за ними, выйдя встречать прямо к входной двери.
