Я вспоминаю про плач, который слышала в коридоре. Плач, очень не похожий на хныканье моего братишки Джона. Нет, это был определённо плач девочки. Может быть, в регистрационных книгах кладбища всё перепутано. Возможно, Инес Кларк на самом деле всё-таки существовала. А чем мы можем доказать, что в Чикаго жил мальчик по имени Амос Бриггс? Ничем.
Эндрю раздумывает. Так проходит больше минуты. Он несколько раз переводит взгляд с рисунка на меня и обратно. Потом шумно вздыхает:
– Умница, Тесса. Наверное, так и есть!
– Не знаю, – говорит Нина. Тон её кажется мне скептическим. – Когда она умерла, ей было всего шесть лет. Разве может шестилетняя девочка так хорошо рисовать?
В чём-то она права. Но контуры лишь начало. Это самая первая вещь, которой обучается художник, работающий пастелью. А другие рисунки, которые я нашла за кирпичом, довольно сырые. Если они так или иначе связаны с Инес, то всё это, возможно, приобретает какой-то смысл. Может быть, Инес только училась рисовать, и именно поэтому рисунки не закончены.
– А какая здесь ещё может быть связь? – спрашивает Эндрю, повернувшись к Нине. – Тесса ведь не из Чикаго, и она не мертва…
Я хлопаю его по руке:
– Это ведь серьёзно! И она может услышать!
– Вот и прекрасно. – Он закатывает глаза. – Я не хотел сказать ничего дурного, Инес.
– Будем надеяться, что она простит тебя, – шиплю я на него. – А иначе дождёшься, что она явится и к тебе домой!
– Нет, уж лучше напихать в нос кошачьей мяты, – не на шутку испугавшись, отвечает Эндрю.
На этот раз моя очередь посмеяться над ним. Что я и делаю. От души. Ричи и Нина тоже смеются, и я на мгновение забываю, что привело нас всех сюда. Что в моём новом доме обитает что-то зловещее и что я попросила своих единственных друзей в этом городе прийти и помочь во всём разобраться… Не на такое начало новой жизни в Чикаго я рассчитывала, когда переезжала сюда из Флориды. Но на этом ведь моя жизнь не заканчивается. А Инес, если это именно она так часто наведывается ко мне в дом, должна быть теперь начеку, потому что благодаря этим ребятам я напала на её след…
– Эй, а это что? – Нина наклоняется к противоположной стороне моей кровати.
Я подхожу поближе. При виде того, что там лежит, чувствую, как кровь стынет у меня в жилах. Коробка. Одна из многих, в которые мы упаковывали вещи при переезде. Она стоит рядом с моим ночным столиком, и на ней написано имя мамы. Её кисти, краски и прочие принадлежности.
