– Тогда в субботу. Сегодня среда. Будем надеяться, что за три дня в твоём доме ничего страшного не произойдёт. Встретимся здесь в восемь утра. Захватите свои велики. Надеюсь, в администрации нам что-нибудь расскажут об Инес.
– И ещё об Амосе Бриггсе, – добавляет Эндрю. – В субботу я, скорее всего, буду на футболе. Но если вы считаете, что я смогу чем-то помочь, то так и быть… не пойду на тренировку.
Нина поднимает бровь:
– Неужели? Вот так возьмёшь и пропустишь свой футбол? О Господи, что ты сделал с беднягой Эндрю? Он, наверное, женился бы на футбольном мяче, если бы это считалось законным!
– Заткнись, – огрызается Эндрю. Однако он не в силах сдержать улыбку. Улыбку, которая напоминает мне о том, как всё-таки мне повезло…
Я мысленно шлю Вселенной слова благодарности. А потом пытаюсь как-то внутренне настроиться на предстоящую поездку на кладбище.
«В моей комнате ничего нет. В моей комнате ничего нет. В моей комнате ничего нет». Я без конца повторяю про себя эту фразу, надеясь, что сердце перестанет так бешено колотиться. Но что-то мне подсказывает, что это не поможет…
Забавно, но когда все собираются за обеденным столом, я почти забываю о привидении в нашем доме. Папа передразнивает бабушку, а мама порой так хохочет, что не в силах есть, потому что иначе просто задохнётся. Иногда я даже забываю о том, что Джону разрешают приносить за стол Рено, несмотря на то что чёртова кукла едва не довела меня до сердечного приступа!
Но ночью… поздно ночью, когда все спят, вот тогда-то и начинается самое ужасное. Я закрываю глаза, и до меня тут же доносятся подозрительные звуки. Какие-то скрипы. Стуки… Собственный звук есть даже у темноты. Терпеть не могу темноту…
Я выпрыгиваю из кровати и стаскиваю все одеяла. Завернувшись в них, словно мумия, выхожу в коридор. Когда я задерживаюсь там на мгновение, вглядываясь в непроглядную тьму, у меня непроизвольно останавливается дыхание.
Дело дрянь… Не могу я спать в своей комнате, но испытывать себя, свой страх на нашей ужасной лестнице… нет, это ненамного лучше. Мне кажется, будто из темноты тянется чья-то костлявая рука, норовящая ухватить меня за лодыжку, а из зияющего деревянного рта Рено с шипением и треском доносится моё имя…
Спокойствие, Тесс. Только спокойствие… Замедлив шаг, я замечаю, что картинка, висящая на стене, покосилась. Но не слегка, а так, что может вот-вот упасть. Робкими шагами я очень медленно подхожу поближе, проклиная себя за то, что не могу просто пройти мимо и не обращать внимания. В этом доме я, наверное, единственная, кто заметил бы такую мелочь. Мама всё ещё занята поисками пропавших акварельных красок, папа разучивает новую партию для скрипки, а Джон… да, у Джона есть Рено. Кукла, которая не знает покоя. У которой не бывает выходных…
