- У вас, - сказал Гребнев, - рука художника работает отдельно от мысли конструктора. Дайте-ка я... - Он сел за Костин стол, минут пять подумал и быстро набросал силуэт башни.
- Ну как?
- Ничего... - Костя критически оглядел набросок. - Вы знаете, мне даже нравится. Но как отнесутся к этому чертежные роботы?
- А вы отдайте им!
Машина, к явному удивлению Кости, вычертила нечто очень близкое к рисунку Гребнева. Тот еще подумал, кое-что изменил и опять отдал машине. Теперь работа Гребнева и машины совпала.
- Я никогда не буду конструктором, - огорчился Костя. - Удивительно, как вы скоро справились с делом!
Гребнев рассмеялся.
- Я пользовался вашими готовыми рисунками. Иначе я провозился бы неделю. Знаете, мне иногда кажется, что мы с вами вдвоем составляем одного идеального конструктора. Так что не отчаивайтесь вы, половинка!
Вскоре Гребнёв сделал еще одно открытие: его новый практикант собирался 'написать большую настоящую картину. Он хотел изобразить молодежь Великой Эпохи, неповторимого периода в истории человечества, когда закладывались первые камни коммунизма.
- Понимаете: все должно быть просто. Героические люди - это люди, которые просто делают великое дело.
Костя добавил, что ему недостает одного важного условия. Однако не художественного мастерства, как думал Гребнев, - по-видимому, Костя в своих способностях не сомневался, - а, как выяснилось, совсем другого.
-Участия в каком-нибудь большом деле, - сказал Костя.
"Удивительно это стремление молодежи к великим делам, - подумал Гребнев. Кто же, спрашивается, будет заниматься делами повседневными, которых
еще немало на нашей планете?"
- Ну, великого дела я вам обещать не могу, - 'сказал он. - Но станция для Венеры, вся, с потрохами, должна стоять на полигоне ровно через два с половиной месяца. Какой-никакой, пусть прозаический, но все-таки труд!
Костя разочарованно махнул рукой.
Постепенно бюро изменяло свой облик. Пяток новых, изящных и быстродействующих машин, работающих без чертежей, заменил штук сорок роботов, корпевших над листами ватмана. В помещении стало свободнее.
На долю Гребнева и Кости осталась теперь почти чисто творческая деятельность. Работа стала более напряженной: отпали паузы, передышки, невольные секунды отдыха, когда мозг занят машинальным ходом мысли или привычными умозаключениями. Зато проектирование быстро продвинулось вперед. Они работали только по три-четыре часа по утрам, на свежую голову - и все же станция была готова за два недели до срока.
