— Не, не хочу, — подумав секунду, ответил дед.
— А жаренку грибную? — прищурилась повариха.
— Жаренку? Грибную? Опять? Не, не буду, — закапризничал гость.
— Простоквашу налить? Аль молока? — уже явно начиная сердиться, повысила голос старшая Апраксина.
— Простоквашу я седни ел, — беспечно ответил дергающий тигрицу за усы старик.
— Ат же ж. Пи… — спохватившись и оборвав себя на полуслове, бабка все же не выдержала и рявкнула: — Звезду табе на листу. Ишь, переборчивый вона какой стал.
— Точно, — встрепенулся повеселевший дед. — Вот это вот на листу хочу. И рыбки кусочек к ней.
— Ах ты ж охальник старый. Да как такое сказать язык поворачивается при детЯх-то, — совсем уж закипела седовласая фурия.
— Дык, я ж что предложено, то и выбрал. Расскрипелась, форточка несмазанная, — не дрогнув под напором женского гнева, с ехидной ухмылкой ответил дед, глядя вовсе в другую сторону. — И квасу нам свово налей. Ядреного.
— Я те ща как налью…
— Мама, ну будет Вам. Как молодые вечно цапаетесь. Иван Алексеевич, сейчас я Вам и рыбку положу, и квасу налью, — вылила бочку ворвани в бушующее море домашняя миротворица.
* * *
После короткого летнего ливня на улице пахло какими-то травами, влажной землей, чуть-чуть почему-то грибами.
— Посидим немного? — предложила Лилия немного застенчиво, усаживаясь на деревянное крылечко, и Сергей торопливо плюхнулся рядом и с энтузиазмом заерзал, стремясь придвинуться поближе — как бы невзначай. Вот вроде и смешно, оба же взрослые люди, можно и говорить открытым текстом, а лучше вообще действовать без слов.
Сергей не был бабником по определению, но некоторый опыт в женской психологии у него имелся. Есть в любых контактах с противоположным полом момент "Х", когда нужно забить на все разговоры и хитрые намеки и сделать решительный бросок и… ну или быть посланным, или торжествовать победу. Но вот же парадокс: сидя рядом с Лилией, взрослый, казалось бы, мужчина млел и терял всякую решимость. Не было прежде в его жизни поэтической фазы в отношениях, даже в юности вот этой вот "краснеть удушливой волной, едва соприкоснувшись рукавами" стадии никогда прежде не было. А сейчас ему казалось, что сердце проломит грудную клетку, как только их плечи прижались друг к другу. Он до боли в глазных мышцах косился на профиль сидящей рядом женщины, любуясь светлой ровной кожей, воспроизводя лишь по памяти расположение невидимых сейчас золотистых веснушек, вместо того чтобы просто повернуть голову, поцеловать ее и узнать на вкус. Стискивал руки в кулаки, ощущая, насколько взмокли его ладони, а ведь мог бы обнять Лилию и выяснить наконец, настолько ли мягки и восхитительны ее изгибы наощупь, какими кажутся его возбужденному взгляду. Приказывал себе коснуться, но продолжал сидеть неподвижно, чувствуя тепло и странное, прежде не знакомое удовлетворение даже от того крошечного контакта, что был в этот момент между ними. Так, словно "больше" вовсе не будет значить "лучше". Да что с ним, в самом деле, такое?
