В общем, чего уж тут долго говорить — вид округлых ягодиц участкового инспектора довел Сергея Михайловича, вполне цивилизованного, хоть и брутального урбанизированного хищника, до невменяемого состояния дикого голодного волчары: зрачки сужены, кулаки сжаты, нос мелко подрагивает, уши прижаты, лапы, ой, ноги, конечно, готовы к последнему решительному рывку по направлению к жертве.
Жертва же, не ведающая о своей очереди в данной пищевой цепочке, продолжала медленное погружение во владения местного водяного Деда (повезло же гаду). Погружение плавное, сопровождаемое тихими томными вздохами и этими вот "Ах", "Уй", "О-о-о", которые и так заведенного сверх меры Сергея ну просто кидали в пучины темного греховного вожделения к представителю местной власти. И никакие призраки пенитенциарной системы не могли в этот момент выветрить из его башки видение белого тела, бьющегося в его пасти, ой, руках, конечно.
— Фу-у-уй, матушки, фу-у-уй, батюшки, фуй-фуй-фуй… — небесное видение внезапно заслонила широкая спина с прилагающимися пониже ея ягодицами старшей Апраксиной. Вполне такими земными, видавшими виды за свою немалую и явно нелегкую крестьянскую жизнь.
"Я, пожалуй, отвернусь. Или глаза закрою. Плотно", — решил дебил.
"Вэ-эй, ужэ нэ пэрсик", — пригорюнился неандерталец.
Сергей зажмурился и попятился прочь, слыша довольное:
— Ох, Лилька, до чего ж седни водица хороша. Давненько я у речке не плюхалась. Лет пять как. А тут прям как за руку вытащил кто.
"Знал бы кто — прибил бы падлу", — угрюмо подумал в очередной раз обломанный Сергей, на цыпочках выбираясь из речки и прокрадываясь обратно к покосившемуся крылечку.
ГЛАВА 17
лирическая, в которой главный герой узнает печальную историю двух очень хороших, но страшно упрямых и гордых людей
Хмурый и разочарованный, Сергей вошел обратно в баню и несколько секунд стоял, привыкая к влажному пеклу и глядя себе под ноги, потому что от густого душистого пара мало что было видно. Взгляд зацепился за голые ноги Лексеича, слезшего с полка и набирающего себе холодную воду в пустую лохань, и мужчина невольно содрогнулся одновременно от ужаса и сочувствия. От ступни до бедра вся правая сторона была покрыта белесыми ломаными линиями старых шрамов, голень явно пострадала особо жестоко — будто какой-то монстр терзал плоть безжалостно и жестоко. Это какую же боль пришлось перенести когда-то, если даже сейчас смотреть на такое мучительно?
— Чего застрял, Серега? Лезь обратно, еще попарю, — перехватил его зависший взгляд старик.
