Ольховый, можжевеловый, кленовый, смородиновый, рябиновый, полынный, крапивный… От суставов, артрита, подагры, головных болей, астмы и женских недомоганий, для молодости, бодрости, силы мужеской… Под мерное бухтение деда, вещавшего о пользе бани и правильных вениках да его невнятных распевных приговоров "слово-это-не-перебить-так-тому-и-быть" Сергей Михайлович плыл на застеленном уже не кусачим, а приятно покалывающим лапником полкЕ мягкой восковой свечкой. Жар? Дайте больше жара. Шлепок? Еще. Еще. Если бы его сейчас спросили, какое самое большое удовольствие в жизни он испытал, то кроме вот этой вот самой процедуры, творящейся прямо здесь и сейчас, он, пожалуй, припомнил бы только бабушкин массаж и пару-тройку ну самых ярких оргазмов в своей жизни. Все остальное блекло и таяло в жаре русской бани, как кусок старого залежалого снега под лучами майского солнца.
— И сигай у речку, а то сомлеешь совсем, — скомандовал Лексеич, бесцеремонно вырывая Сергея из блаженного состояния сабспейса.
— Одеваться? — вяло вопросил сомлевающий.
— На кой? — искренне удивился дед. — На вот, веником старым прикройси и сигай. Баня-от на отшибе ж. Ни откеля не увидют. Ходи давай. А я погреюся пока. — И снова без предупреждения плеснул новый ковш чего-то одуряюще вкусно пахнувшего на камни и, кряхтя и причитая, пополз на освободившийся полок, по температурным условиям более всего, наверное, похожий на те самые столько часто упоминаемые в определенных ситуациях сковородки для грешников.
Речка была все той же, в которой живут, как оказывается, царь-рыбы. Так называемой Торфянкой. Совершенно. Абсолютно. Беспросветно. Черной. Но прозрачной. Как такое могло быть — Сергей не понимал. В пылу сражения с водяной "королевишной" он как-то не обратил внимания на эту завораживающую красоту. Тогда в нем бурлил азарт. Но сейчас, зайдя в нее по грудь и зачерпнув горсть воды в руки, он представил себя вдруг падишахом, любующимся самым огромным черным алмазом, добытым в недрах самой глубокой шахты. Вода сверкала в ладошках темными искрами и несмешливо шептала:
— Попробуй меня, добрый молодец, испей, пригуби. Ну же… Али козленочком обратиться боишься?
Козленочком обратиться Сергей Михайлович не особо боялся, но брать в рот некипяченую воду все ж опасался. Хватило ему экспериментов с сочетанием несочетаемого. Он поднес ее поближе и принюхался. Вода пахла свежестью, немного тиной, слегка какой-то травой и почему-то Лилией Андреевной. Кхм, с чего бы?
