Он поставил мальчика на пол и посмотрел на его руки.
— Опять на них мука. А всё потому, что он не вылезает из пекарни Фишера. Может, ему лучше стать пекарем?
— Хорошо. Но умоляю, не называй его музыкальной бездарью, Иоганн. Раньше он так уважал отца, а теперь лишь обезьянничает и повторяет за тобой громкие слова и ещё... твою брань.
— Ты даже не представляешь, какой это был день, Магдалена. Когда в церкви граф Каспар Антон фон Бельдербуш и настоятельница Каролина фон Затценхофен держали на руках своего крестника Карла, я, Иоганн ван Бетховен, был счастлив, как никогда. Но это ещё не предел. Следующего нашего ребёнка будет крестить сам монсеньор. Или, ты полагаешь, он откажется?
На самом деле Иоганн прекрасно понимал, что такой высокой честью он обязан вовсе не своему таланту певца. Просто случайно застал монсеньора и считавшуюся среди его любовниц бесспорной фавориткой настоятельницу в самый неподходящий момент, и её согласие было своего рода платой за молчание. Разумеется, граф Бельдербуш что-то подозревал, но не осмелился противиться приказу своего повелителя.
Иоганн присел на край кровати и широко раскинул руки. Шпага мешала ему, он отстегнул подвешенные на серебряной цепочке ножны и небрежно швырнул их на половик.
— Итак, я хочу ещё мальчика, чтобы курфюрст стал его крёстным отцом, а ещё двух девочек с твоими глазами. — Внезапно он сурово насупил брови: — Надеюсь, я стану преемником отца, если, конечно, этот проныра итальянец Луккези всеми правдами и неправдами не сделается любимчиком монсеньора. К сожалению, он... умеет сочинять музыку.
Послышался стук в дверь, и через несколько минут в комнату вошла совсем ещё юная, несколько неуклюжая девушка:
— Господин придворный музыкант, вам письмо.
— Давай его сюда, Кристина, и убирайся.
Иоганн стал читать письмо, и руки его вдруг задрожали.
— Что случилось?
— Ну надо же! Именно сейчас! Мать сбежала.
— Из монастыря? Из Кёльна?
— Пишут, что калитка была открыта и она, видно, отправилась к нам. Мы должны вернуть её обратно.
Они не подумали, что маленький Людвиг уже давно находился в комнате. Он сидел в углу с пряником в руке. Теперь он спросил:
— Твоя мама — это моя бабушка, папа?
— Да, — рассеянно ответил отец.
— Но ведь она умерла? — продолжал допытываться Людвиг.
— Да-да-да! — истерически рассмеялся Иоганн ван Бетховен. — Она умерла, но вот сейчас, именно сейчас воскресла!
Маленькому Людвигу предстояло проникнуть в новую тайну их жизни. Его детский ум пытался по-своему разгадать эту загадку.
