Ее возлюбленный бросился на солдат с кулаками, зная, чем ему это грозит. Этот бесстрашный порыв больше напоминал сумасшествие. Парня скрутили и заперли в карцер, он еще несколько часов выкрикивал угрозы, потом сдался и начал умолять. Нет, он просил не за себя, за Аленку, просил наказать его вместо нее.
Диме тогда показалось диким просить о таком добровольно. Его чувства, хоть и по-юношески пылкие, резко ограничивались разумом.
Алену перевели в лабораторию спустя трое суток. Геннадий с усмешкой предложил Диме заняться заключенной самостоятельно. Тогда юноша расценил это как некий жест признания от своего учителя. Теперь же ему отчетливо стало ясно, что Доктор Менгеле поступил с ним в лучших традициях фашистских пропагандистов – дал ему возможность переступить черту человечности. После такого не возвращаются. Таким не подают руки. Марина была права – он летел в пропасть, куда шагнул сам, добровольно, считая себя вершителем судеб.
Алена не просила о милосердии. Она была слишком гордой, трое суток в камере ее не сломали. В глазах девушки было такое презрение и отвращение, что молодому ученому захотелось растоптать ее, заставить встать на колени, умолять.
«Эта дрянь отказала мне! Мне, лучшему из молодых, помощнику Доктора Менгеле, ученому! Я работаю на благо выживших, не сплю ночами, девчонки сами готовы прыгнуть ко мне в кровать, а она смеет воротить нос!» – раздраженно думал Дмитрий, распаляясь еще больше, уверенный в собственной правоте и непогрешимости. Убежденный в своей избранности, он не желал признать поражения и сделать шаг назад.
Ярость застилала ему глаза. Если бы Алена просила помиловать, плакала, возможно, юноша не сделал бы того, за что теперь ему было мучительно стыдно.
Он избил ее, зажал в углу и разорвал на ней рубашку.
Через некоторое время он вышел из камеры, испачканный в ее крови, с расцарапанной щекой – несчастная сопротивлялась. Алена затихла в углу, но не плакала. Она будто окаменела, насилие человека, когда-то бывшего другом, надломило в ней что-то потаенное, сокровенно-женственное.
Через три дня она сошла с ума, не выдержав экспериментов, и умерла в камере. Дима видел ее труп, безумный взгляд, устремленный в потолок. Он не испытывал ничего – ни жалости, ни сострадания. Алена была для него отработанным материалом, очередным «номером». Она отказалась подчиниться и поплатилась за это. Послушание – основа счастливой жизни, белый лозунг на стене красного зала каленым железом выжжен в сознании. Наказание за неповиновение – смерть.
