— Я же твоя собственность, — выдохнула отрывисто, чувствуя, как он притягивает меня к себе, — твоя служанка, твоя рабыня, помнишь?
Под кожу брызнул жар. Сердце бешено застучало.
— Ты можешь поступать со мной так, как заблагорассудится, — голос под конец совершенно охрип.
Дайрен хищно улыбнулся, скривив губы.
— Плохой ответ, — проговорил он, проводя рукой по моим волосам, зарываясь в пряди на затылке и по-хозяйски сжимая. — Но для меня сойдет. И раз уж ты рабыня, то и действуй как рабыня.
И в следующий момент привлек меня к себе. Впился губами, проник языком глубоко в мой рот, словно демонстрируя собственную власть. А ту руку, что все еще держал за запястье, опустил вниз, заставив накрыть собственный член через полотенце.
Я резко выдохнула и покраснела, чувствуя даже сквозь тонкую ткань домашних брюк его желание. Твердое, как гранитная скала. Ослепительно горячее.
Голова закружилась.
Он сомкнул мои пальцы на себе, заставив двигать рукой вверх-вниз. И глухо застонал, не разрывая поцелуй.
От этого звука, дерзкого, дикого, пошлого, у меня помутилось перед глазами, свело судорогой низ живота.
Он притянул меня к себе ближе, отбросив одеяло и заставив лечь сверху.
— Но у тебя же рана… Тебе больно, — проговорила я, и в ту же секунду Дайрен скривился.
— И правда… — зашипел он, осторожно сбрасывая меня рядом с собой. — Вот так лучше, цветочек.
И в следующий миг его горячие пальцы беззастенчиво скользнули ко мне под платье.
В один момент я словно упала в озеро раскаленной лавы. Взгляд рыцаря, полный чуть голубоватой расплавленной стали, засасывал, не давая отвернуться. Его участившееся дыхание оглушало меня.
Я наклонилась к его шее, затем к уху, вдыхая тонкий, еле уловимый после душа аромат. Высунула язык и скользнула по коже.
Дайрен резко выдохнул.
Мне хотелось ласкать его. Хотелось касаться, слышать, как дыхание становится хриплым и рваным.
Твердая пульсация в руке сводила с ума. Я двигала кистью в такт движениям грудной клетки Дайрена. Пока он не стал дышать слишком быстро, слегка запрокинув голову назад.
Прикусила маленькую мочку, наблюдая, как вздрагивает его тело, как жадно он хватает воздух влажными, приоткрытыми губами.
Абсолютное безумие и абсолютный голод.
Я на миг замерла, глядя, как распахиваются его глаза, темные от зрачков, искрящиеся от желания. И улыбнулась. Выпрямилась, приложила ладонь к широкой груди, удерживая мужчину от желания встать, перевернуть меня и снова оказаться ведущим. Благо, сейчас, когда он ранен, кажется, что это совсем легко. Создаётся впечатление, будто теперь мой рыцарь слаб. Вероятно, обманчивое впечатление. Ведь я нарочно не вспоминаю, что с раной в боку он успел добить ещё двоих здоровых мужчин.
