— Это возможно. Но не исключено также, что убийца знал об этих ножах до того, как пришел в дом. Третья возможность — злоумышленник воспользовался собственным ножом, но вдобавок к уничтожению улик решил запутать полицию еще больше, прихватив с собой похожее орудие с места преступления.
Ларсен снова что-то записал. Харри посмотрел на часы и кашлянул.
— И последний вопрос, Холе, — сказал следователь. — Вы утверждаете, что не знаете женщин, которые могли бы желать смерти Ракели Фёуке. А мужчин?
Харри медленно покачал головой.
— А как насчет этого Свейна Финне?
Харри пожал плечами:
— Спросите у него.
— Мы не знаем, где он находится.
Харри поднялся и снял с крючка на стене свою куртку.
— Если вдруг его встречу, непременно передам привет и скажу, что вы его ищете, Ларсен.
Харри повернулся к окну и двумя пальцами отсалютовал Винтеру, получив в ответ кислую улыбку и жест из одного пальца.
Ларсен встал и подал Харри руку:
— Спасибо за помощь, Холе. Полагаю, дорогу вы найдете сами.
— Вопрос в том, найдете ли ее вы. — Харри улыбнулся Ларсену, быстро пожал ему руку и ушел.
Подойдя к лифту, Харри нажал кнопку вызова и прислонился лбом к блестящему металлу дверей.
«Мама очень хотела, чтобы ты вернулся».
От этого лучше или хуже?
Это все бесполезные вопросы из серии «А что, если?», всякие самоуничижительные «мне следовало бы». Но с другой стороны, это также и скорбная надежда, за которую цепляются люди: должно ведь существовать такое место, где любящие люди с корнями Старого Тикко снова встретятся, потому что мысль о том, что они расстались навсегда, просто невыносима.
Двери лифта раскрылись. Пусто. Только этот тесный, способный вызвать приступ клаустрофобии гроб, в который ему нужно войти, чтобы спуститься вниз. Вниз к чему? К всеобъемлющей тьме?
Вообще-то, Харри сроду не пользовался лифтами, поскольку терпеть их не мог.
Он помедлил. А потом шагнул в кабину.
