Этот дом был воплощением комфорта. Ему недоставало изящества прежнего дома Джинни в Беверли-Хиллз, но для Пасадены это было самое то; жизнь здесь всегда строилась по-домашнему, не так, как у Джинни и Марка. Те гораздо больше заботились о производимом впечатлении. Все-таки они были телеведущими, пусть всего лишь в новостях. Марк резко шел на подъем и зарабатывал кучу денег. Джинни старалась не отставать от него.
– Бекки говорила мне, как ты ради него стараешься, – сказал Алан, имея в виду Блу. – Это, конечно, замечательно, Джинни, но не забывай, кто он, откуда взялся. Будь осторожнее. – Алан был каким-то надутым, его слова покоробили ее. Бекки согласно покивала.
– То есть мне надо бояться, как бы он чего не украл? – Сестра и ее муж молча кивнули, им ни капли не было стыдно.
– Я каждое утро, перед его уходом в школу, проверяю его карманы, – невинно поведала Джинни, потрясенная их словами и узколобостью.
– Не могу поверить, что ты поселила его у себя! Почему не в приюте? Там ему, наверное, было бы лучше. – Ее зять рассуждал о том, о чем не имел ни малейшего понятия; он не представлял себе условия в приюте, никогда не видел заведений для бездомных и его обитателей.
– Там каждый день бьют и обирают, а женщин насилуют, – спокойно объяснила Джинни. – На время моего отсутствия мне приходится переселять его в один из лучших детских приютов. – «Если он оттуда не сбегает», – оговорилась она мысленно. Ей было отвратительно их чувство превосходства, их догадки о мальчишке, которого они видели впервые в жизни, неспособность отдать должное его достоинству, уму, таланту. Они сразу вынесли ему приговор на основании своего куцего, пригородного опыта, своей полностью защищенной жизни. К счастью, их дети были не такими предвзятыми, Лиззи и Марджи наслаждались обществом Блу. Для Чарли он был маловат, потому тот и укатил к своей подружке.
Джинни поменяла тему и стала рассказывать про свою работу в правозащитной организации, но сестра и ее муж и этого не одобряли. С их точки зрения, для женщины, да и вообще для кого угодно это было слишком опасно. Но Джинни посвятила себя добру и любила свое дело. Бекки и Алан, не ценя ее храбрости и самоотверженности, позволявшей ей заниматься таким новым для их круга делом, напирали на то, что она больше не выйдет замуж, если не поторопится распрощаться с метаниями по миру и лагерям беженцев. Пора перестать винить себя за то, что выжила, – таким был лейтмотив их уговоров.
