Она позвонила на сотовый номер Шарлин, надеясь, что та работает, но ей ответил сонный голос. Плач Джинни сразу пробудил Шарлин. Джинни стала объяснять, что произошло. Ей мешал мужской голос рядом с Шарлин, злившийся на побудку в пять утра. Это был, не иначе, Гарольд, дружок Шарлин.
– Все будет хорошо, – сказала Шарлин. Она волновалась гораздо меньше, чем Джинни. – Я подпишу согласие на госпитализацию завтра, когда приду на работу. – Джинни огорчило ее безразличие.
После разговора Джинни села в комнате ожидания, чтобы дождаться конца операции. Из операционной пациента должны были перевезти в послеоперационную палату, поэтому у Джинни было время еще раз обдумать положение. Формально они с Блу были друг другу чужими, и случившееся с ним подталкивало ее к принятию его под свою опеку. Джинни, в отличие от Шарлин, была готова нести за него ответственность.
В восемь утра Блу вывезли из послеоперационной и уложили в палате на свободную койку. Он еще находился под воздействием наркоза и проспал до полудня, дав Джинни возможность отлучиться домой, чтобы принять душ и переодеться. Вернувшись, она подсела к его кровати и уснула – пример оказался заразительным. В пять вечера она отправилась в кафетерий, на встречу с Шарлин. Джинни взяла с собой бумаги, которые Шарлин подписала, почти не глядя. Но то, что та сказала, заставило Джинни широко разинуть рот.
– Не хочу больше быть его опекуншей. Мы с ним не видимся. Он мне не сын. Он живет с вами.
Это звучало разумно, к тому же помогло самой Джинни понять, что она, наоборот, хочет стать опекуншей Блу. Правда, он тоже имел право голоса, надо было спросить его мнение.
Она переночевала вместе с Блу в больнице. Через два дня после операции Джинни забрала его домой, готовая всячески баловать. Сидя вместе с ним перед телевизором, она спросила, не возражает ли Блу перейти под ее опекунство. Он расплылся в улыбке.
– Ты сделаешь это для меня? – со слезами благодарности спросил он.
– Если захочешь. Я посоветуюсь с Эндрю.
Эндрю заверил Джинни, что это нехитрая процедура, особенно в возрасте Блу. В свои 14 лет он имел право согласиться или отказаться; раз он и Джинни были за, а Шарлин просила избавить ее от опекунства, то слушания превращались в формальность. Джинни была полностью дееспособной, и Эндрю сказал, что у суда не может возникнуть возражений. Отправляясь в поездки, она всякий раз заботилась о Блу, чем доказывала свою надежность.
– Если хотите, я могу взять это на себя, – предложил Эндрю, и Джинни попросила его запустить процедуру. Он пообещал запросить скорого слушания, учитывая положение Блу; расследование, в котором он выступал потерпевшим, должно было, по мнению Эндрю, помочь быстрой смене опекунов.
