Цитра уже начала надеяться, что обед пройдет без неприятных происшествий, как вдруг в самом разгаре мать решила создать инцидент.
— Я слышала, тот парень, с которым ты была в обучении, пропал, — сказала она.
Цитра набрала полную ложку чего-то малинового, вкусом напоминающего пюре из гибрида картошки с питайей. Ей очень не нравилось, что ее родители с самого начала стали называть Роуэна не иначе, как «тот парень».
— Я слышал, он вроде как чокнулся, — вставил Бен с набитым ртом. — И раз он почти серп, Грозоблаку нельзя его вылечить.
— Бен! — одернул его отец. — За столом мы о таких вещах не разговариваем.
И хотя смотрел он при этом на Бена, Цитра знала, что на самом деле он обращался к их матери.
— По крайней мере, я рада, что тебя с ним больше ничего не связывает, — сказала мать. А когда Цитра не ответила, она решила дожать. — Я знаю, что во время вашего ученичества вы с ним были близки…
— Не были мы близки, — отрезала Цитра. — Мы были друг другу никто.
Это признание ранило ее больнее, чем способны были представить родители. Да какие у них с Роуэном могли быть отношения, если их сделали соперниками не на жизнь, а на смерть?! Даже сейчас, когда за ним охотились, а на ней тяжким бременем лежала ответственность, налагаемая положением серпа, — что еще могло быть между ними, кроме мрачной пропасти тоски?
— Ради твоего собственного блага, Цитра, — сказала мать, — держись от этого парня подальше. Просто забудь, что когда-то была с ним знакома, не то пожалеешь.
Тут отец испустил вздох и прекратил попытки сменить тему.
— Солнышко, твоя мама права. Они недаром выбрали тебя, а не его…
Цитра бросила нож на стол. Не потому, что боялась пустить его в ход, а потому, что серп Кюри внушила ей, что нельзя держать в руках оружие, когда тобой овладевает гнев, пусть даже это всего лишь столовый нож. Цитра постаралась тщательно выбирать слова, но, кажется, ей это не очень удалось.
— Я серп! — В ее голосе звенела сталь. — Конечно, я ваша дочь, но вы должны оказывать мне уважение, подобающее моему званию.
В глазах Бена вспыхнуло страдание, как в ту ночь, когда Цитру заставили пронзить его сердце ножом.
— Значит, мы все должны теперь называть тебя «серп Анастасия»? — спросил он.
— Конечно нет, — ответила она.
— Конечно нет, — передразнила мать. — Достаточно и «Ваша честь».
И тогда Цитра вспомнила слова, которые ей когда-то сказал серп Фарадей: «Первое, что теряет человек, становясь серпом — это его семья».
