А девочка осталась жить в зеленом шалаше. Балыкчи не ходил теперь рыбу удить. Сколько раз, бывало, возьмет удочку, шагнет к реке, оглянется, увидит девочку на пороге шалаша — и ноги сами несут его обратно: никак не мог он наглядеться на Шелковую кисточку.
И вот взяла девочка кусок бересты, нарисовала соком ягод и цветов на ней свое лицо. Прибила бересту к палке, палку воткнула в землю у самой воды. Теперь рыбаку веселее было сидеть у реки: Торко-чачак смотрела на него с бересты как живая.
Однажды загляделся Балыкчи на разрисованную бересту и не заметил, как большая рыба клюнула. Удилище выпало из рук, сбило палку, береста упала в воду и уплыла.
Как узнала про то девочка, громко заплакала, запричитала, ладонями стала тереть брови, пальцами растрепала косы.
— Кто найдет бересту, тот сюда придет! Поспеши, поспеши, Балыкчи, догони, догони бересту! Выверни свою козью шубу мехом наружу, чтобы тебя не узнали, сядь на синего быка и скачи вдоль берега.
Надел Балыкчи козью шубу мехом наружу, сел на синего быка, поскакал вдоль берега реки.
А разрисованная береста плыла все дальше, все быстрее. Догнать ее Балыкчи не успел.
Принесла вода бересту в устье реки, здесь она зацепилась за ветку тальника и повисла над быстрой водой.
В устье этой реки, на бескрайних лугах, раскинулось стойбище Кара-каана. Бесчисленные стада белого и красного скота паслись в густой траве.
Увидали пастухи на красном тальнике белую бересту. Подошли поближе, взглянули и загляделись. Шапки их вода унесла, стада их по лесам разбрелись.
— Какой сегодня праздник? Чью справляете свадьбу? — загремел Кара-каан, подскакав к пастухам. — Эй, вы! Лентяи!
Он девятихвостую плеть высоко поднял, но увидал бересту и плеть уронил.
С бересты глядела девочка. Губы у нее — едва раскрывшийся алый цветок, глаза — ягоды черемухи, брови — две радуги, ресницы, словно стрелы, разят.
Схватил Кара-каан бересту, сунул за пазуху и закричал страшным голосом:
— Эй, вы! Силачи, богатыри, алы́пы[55] и герои! Сейчас же на коней садитесь! Если эту девочку мы не найдем, я всех вас пикой заколю, стрелой застрелю, в кипятке сварю.
Тронул повод коня и поскакал к истоку реки. Следом за ним мчались воины, гремя тяжелыми доспехами из красной меди и желтой бронзы.
Позади войска конюшие вели в поводу белого, как серебро, быстрого, как мысль, иноходца.
Увидав это грозное войско, Шелковая кисточка не заплакала, не засмеялась. Молча села на белого, как серебро, иноходца, в расшитое жемчугом седло.
