Руки мистера Уксуса согрелись, зато ноги его до того устали, что он с радостью согласился на обмен.
Вот дотащился мистер Уксус до того леса, где оставил жену, и вдруг слышит:
— Мистер Уксус, а мистер Уксус! — Это попугай окликнул его с дерева. — Эх ты, дурачина, болван, простак! Пошел на ярмарку, все свои денежки за одну корову выложил. Мало того — корову на волынку променял. А волынка и десятой части твоих денег не стоила, да к тому же играть на ней ты не умеешь. Ну и простофиля! Не успел заполучить волынку, как обменял ее на перчатки. А они вчетверо дешевле стоили. Получил перчатки, обменял их на какую-то дрянную палку. Было у тебя сорок гиней, а теперь ни коровы, ни волынки, ни перчаток, — нечем похвастать: только эта дрянная палка осталась! Да ты в любой живой изгороди мог бы срезать такую! Ха-ха-ха! Ха-ха-ха-ха!
Попугай все хохотал и хохотал, так что мистер Уксус наконец рассвирепел и запустил в него своей палкой. Палка застряла в ветвях, и вот вернулся мистер Уксус в лес к жене без денег, без коровы, без волынки, без перчаток и даже без палки. И жена тут же принялась его дубасить, да так, что чуть кости ему не переломала.
В доброе старое время, — а оно и правда было доброе время, хоть было оно не мое время и не ваше время, да и ничье время, — жили в дремучем лесу старик со старухой, и был у них один-единственный сын Джек. Жили они уединенно, и Джек никого не видел, кроме своих родителей, хоть и знал из книг, что на свете живут и другие люди. Книг у него было очень много, и он каждый день читал их, а когда читал про прекрасных принцесс, ему до смерти хотелось увидеть хоть одну. И вот раз, когда старик ушел рубить дрова, Джек сказал матери, что собирается покинуть родной дом — хочет пожить в чужих краях, чтобы себя показать и людей посмотреть: не все же ему с отцом-матерью сидеть!
— Что я здесь вижу? Только все деревья да деревья! — говорил Джек. — Будешь тут сиднем сидеть, того и гляди с ума сойдешь, так ничего и не повидав!
Отец его долго не возвращался, и бедная старуха сама принялась наставлять сына:
— Ну что ж, горемычный мой! Захотел свет повидать — значит лучше тебе уйти, и благослови тебя господь… — Старуха ведь сыну добра желала. — Но постой-ка, не спеши! Скажи, какую лепешку тебе испечь на дорогу, маленькую с моим благословением или большую с моим проклятьем?
— Ах, бог ты мой! — ответил сын. — Ну, конечно, большую — может, я в дороге проголодаюсь.
