Я запутался, запутался! — в полном упоении (это его устраивало) повторял Тоха.
Так распутайся! — советовал я. — Моральные изменения в отличие от физических не требуют никакого времени — за секунду могут произойти!
Краткость и простота рекомендаций, видно, оскорбили его — с тех пор наши отношения стали напрягаться. Чувствовалось, что разгул его души требует значительно большего, и я как мог — после этого разговора, чувствуя себя виновным, — старался его утешить.
— Рубашечки тут у тебя! — заглядывая в шкаф, злобно цедил он.
— Дать? — я рванулся к шкафу. — Или тебе больше нравится быть несчастным? Как?
Он не дал ответа, но рубашку взял. Потом в прихожей, уже надев дубленку, сказал, что вот именно такой коврик висел у него над колыбелькой, — пришлось отдать.
Он ушёл, но — я чувствовал — ненадолго. Вскоре мне пришлось вытаскивать этого падшего ангела (или взлетевшего дьявола?) из одной довольно грязной и запутанной истории, в которой оказались замешаны все слои нашего общества, причём с неожиданной стороны.
— Ничего! — поучительно мне сказал потом Тоха. — Зато будешь знать, как это теперь делается!
Век бы мне этого не знать!
Потом он являлся среди ночи:
— Я должен тебе все рассказать про моего отца!
— Не надо! — твёрдо сказал я. — С отцом твоим мы окончательно запутаемся!
— В общем, спроси там, — после паузы небрежно проговорил он. — Человек в жизни запутался, денег ни копья, жить негде. Узнай, может, кто заинтересуется.
Кто, по его мнению, должен был этим заинтересоваться?!
Он как бы вложил свою душу в мою руку без всякого на то согласия моей руки!
Вид между тем у него был весьма уверенный — длинные трусы, смелый взгляд. Скрываясь от чертей, он ещё пару лет прослужил легионером в Африке, наломал костей... кроме того, за время общения с чертями что-то необыкновенное — и непоправимое — произошло с его организмом. Может быть!.. Неожиданное подтверждение этой догадке я получил сейчас, буквально через несколько секунд после разговора с Лушей на палубе. Именем Тохи? Ну уж нет! Мне вполне хватало её одной!
— Поверь, наши отношения с ним были очень чистыми! — Она придвинулась.
— Врёт всё, сука! — вдруг раздался трубный голос со стороны моря.
Я привстал... Над горизонтом размером с тучу, подобно светящемуся ядерному грибу, зависла гигантская полупрозрачная голова Тохи, освещая мглу. По ней сверху вниз шли тусклые радужные волны. Глаза, как и обычно, у него были прищурены, рот распахнут — и рот этот, если бы захотел, мог спокойно засосать наш корабль. Но он, судя по его поведению, скорее, выплёвывал его — волна, похожая на плевок, настигла и накрыла нас. Мокрый, ошеломлённый, я смотрел туда. Голова Тохи хранила всё тот же пренебрежительно-обиженный вид.
