Но не зря у нас был такой мастер — Ежов! Композицию чувствовал.
— Ну, это я уже буду глядеть, — Ежов закрыл нас своей широкой грудью, — что они там в сценарии накалякают — туфту или правду! То мой вопрос.
— Ну ладно. Разбирайтесь, — проговорил дежурный. Видимо, рад был, что такую ношу скинул с плеч. — И не забудьте на премьеру пригласить.
Есть же такие культурные люди!
— Непременно, — буркнул Ежов и повернулся к нам. — Пошли.
— Спасибо, спасибо! Все было замечательно, — горячо благодарил я работников милиции. Я, как обычно, все чудно преобразил!
— Ну что, соколы? Залетели? — усмехнулся Ежов.
— А! — Пека был полон презрения. — Разве ж так ломают? Да им втроем мой... не согнуть! — явно страдал от художественной незавершенности.
— Ну ладно, ты... несгибаемый. Дуйте в деканат, пока чего больше не натворили, — и сразу в общагу! — скомандовал мастер. — Да, кадр, — это он сообщил мне свое отношение к Пеке. Пека опять хотел что-то вякнуть... но закрыл пасть. Понял, видимо, что и кроме него люди есть. Вот так! «Учиться, учиться и учиться!» Ежов, обмахивая пот, убыл. Пека мечтательно смотрел в сторону милиции... взгляд его потеплел.
— Нет... наши люди. Ломают нормально, — вдруг смягчился он.
— Ну я рад, что тебе понравилось. Пошли. У тебя вещи где?
— Все вещи мои — ... да клещи!
Фольклор.
Из камеры хранения, к моему изумлению, он вышел с «сидором» за плечами и огромными связками книг в обеих руках. Вот уж не ожидал. Вот оно — то светлое, что спасет нас! Помогу донести. Друг я или портянка? Вот такой у нас теперь лексикон. Надменная Сысоева, что пыталась нас загубить, пренебрежительно оформила наши с Пекой документы, и мы вышли со студбилетами в руках!
— Но если через две недели не представите ничего вразумительного — отчислим! — свое слово все же сказала.
— А цаца эта дождется: пол-Федора я ей засажу! — пообещал Пека, когда вышли.
Комендантша общежития прелестная оказалась женщина. Люблю «изможденок». Таких только и люблю. Холеная, но слегка подмученная, что придавало ей особую прелесть в моих глазах. Но только в моих. Пека не реагировал. Взгляд ее метнулся ко мне. «Мы с вами, интеллигентные люди, вынуждены переносить все это!» Да. Вынуждены переносить. «Все это» имело сейчас обличие Пеки, успевшего еще добавить стаканчик «аромата степи». Только и требовалось от нас в тот момент — оценить ее кинематографическое прошлое, узнать, горестно изумиться: «Вы — и здесь?» Разве это трудно? Узнать я ее, конечно, не узнал — вряд ли она играла крупные роли, но изобразил, как она хотела: «Вы — и здесь?» Разве трудно сделать приятное человеку? Легко понять, чего он больше всего жаждет, и это дать. От тебя не убудет.
