— Ну, — сказала она шепотом, — порядок. Вот мой телефон. Звони, если что...
Я вошел в комнату. Ира лежала на кровати, закрывшись до подбородка одеялом, слабо улыбалась. Потом успокоилась, задремала.
Я сидел на кухне.
И вдруг в дверь пошли удары, она закачалась, задребезжала. Вошла Ира, уже одетая, маленькими шажками, прижав руки к низу живота.
— Володька, — совершено спокойно сказала она. — Спрячься куда-нибудь, слышишь?...
Я направился в комнату. Распахнул окно. Встал на подоконник. Асфальта внизу не было видно. Внизу была крыша — примерно метром ниже, и до нее метра три. И вдруг мне стало весело. Я столько в детстве бегал по крышам! Я присел и прыгнул. Я долетел и шлепнул пальцами по нагретому солнцем, прогнувшемуся краю. Сползая, тяжело свисая, я видел перед собой светло-серое оцинкованное железо и думал: «Недавно крыли». На самом краю лежал огрызок яблока, уже коричневый. Пальцы, потные, сползали. Наверное, я могу держаться, но до озноба противно, когда ногти скребут по цинку, — и я отпустил.
Мои веселые друзья по палате выбегают смотреть на все интересные случаи. Выбежали они и тогда, тем более я висел, оказывается, прямо над их окном. Они рассказывали мне, что я был еще в полном сознании, когда Володя поднял меня с асфальта, нес по двору, по лестнице. И я еще что-то говорил, и спорил, а один раз даже вырвался, и он меня просто вел. И когда ко мне подошла медсестра со шприцем, я якобы еще сказал: «А ничего девушка», — и только тут отключился.
«Прекрасно, — думал я, подвешенный в специальной кровати. — прекрасно! Все новые, прекрасные люди. И поэтому все хорошо. И даже такой, казалось бы, безвыходный...»
Володя появлялся довольно часто, передавал огурцы, шоколад. Но ко мне почему-то не подходил. Обычно он останавливался в дверях и оттуда, шутовски раскачиваясь, рассказывал что-нибудь смешное. Вообще в нашей палате непрерывно кто-нибудь что-нибудь говорил, и хохот стоял непрерывный. Такого веселья я больше нигде не встречал.
На второй месяц — я уже ходил — встретились мы с Володей в коридоре.
— Ну как?
— Отлично!
— Как нога?
— Сросла-ась...
— А череп?
— Ну, череп! Крепче стал, чем надо!
— Покажи справку. Я показал.
Только тут он мне и врезал.
...Я вдруг представил ее, как она рано утром выскакивает из дома, словно ошалелая, и бежит, вытянув шею, сощурив глаза, разбирая номер автобуса...
Прошел дождь. Я уже гуляю по двору в теплой стеганой пижаме, в таких же брюках и ботах. Сбоку идет Ира.
