Тридцать лет спустя я разглагольствовал так же красноречиво о роли литературы, и в частности моей книжки, уже перед совсем другим слушателем — молодым и румяным президентом то ли трастовой, то ли консалтинговой компании. Сначала он тоже слушал меня, не отрывая глаз от каких-то ценных бумаг на столе, но постепенно его «доставало» все-таки — свободная страна, новые люди! Не зря мы боролись столько лет! Окончание моей речи он уже слушал, не сводя с меня глаз, и когда я с надеждой умолк, он сказал, дружески улыбаясь:
— Вы так замечательно говорите! Не хотите ли рекламировать кофе «Чибо» по телевизору?
После знаменитого вечера в Доме Писателей в 1968 году, на котором выступали Бродский, Довлатов, Городницкий, Уфлянд, Галушко, Кумпан, Марамзин и я, а вел этот вечер Гордин, мой телефон на следующий день разрывался от звонков друзей — все ликовали. Вот телефон снова затренькал, и я радостно произнес: «Алло!» — «Вам звонят из Комитета государственной безопасности! Необходимо с вами встретиться и поговорить!»
— Конечно, конечно, разумеется! Встретимся, обязательно! — воскликнул я.
На том конце провода повисло молчание. Видно, они привыкли к другой реакции на свои звонки, и мой ликующий тон несколько сбил их с толку.
— Вы поняли, откуда вам звонят? — произнес тот же мрачный голос.
— Ну конечно! — радостно повторил я. — Слушаю вас!
— ...Давайте встретимся сегодня... в четыре часа.
— У вас?
На этот раз мой энтузиазм сбил их с толку надолго. Наконец, все же послышалось:
— Нет. Не у нас. Давайте встретимся на углу Литейного и Петра Лаврова. Как я узнаю вас?
«Ну и профессионалы! — подумал я. — Даже не знают, кого видеть хотят!»
— Давайте... я буду держать в руке цветок!
— Нет, — последовал мрачный отказ. — Я буду стоять с газетой.
— Отлично. С какой? — горячо заинтересовался я.
В ответ послышались гудки. Видно, мой разговор их утомил — не привыкли они еще, что с ними уже могут разговаривать так!
Опоздал я всего минут на пятнадцать — звонки, звонки! — но моего «абонента» узнал сразу, и даже не по газете. Несмотря на тщательную конспирацию, они резко выделялись из обычных людей. Мой был приземист, темноволос и почему-то сильно небрит. Видно, дома не ночевал, разрабатывая операцию. Мы поздоровались, почему-то не за руку. Далее он предложил пройти с ним в «одно место» (хорошо, что не в два). Трудно было отказать ему. Мы перешли Литейный и вошли в скромную гостиницу. На втором этаже коридорная молча протянула ему ключ, и мы вошли в самый обычный номер и сели почему-то за маленький столик у кровати. Я достал ручку и блокнот, положил на стол. Почему-то это ему не понравилось.
