Запомните нас такими | страница 100



Та же Зинаида Васильевна Абрамова, бывшая блокадная зенитчица, рассказывала мне о недавно состоявшейся встрече с немецкими ветеранами, штурмовавшими Ленинград, — и теперь приехавшими на встречу с его защитниками. Обниматься и целоваться бывшие смертельные враги не захотели. Тоже правильно. Это было бы лицемерием и фарисейством. Оторванные руки и ноги наших «гостей» — вот цена расплаты за их жестокость. Однако в воспоминаниях, которыми они делились, всегда присутствовало уважение и даже восхищение небывалой стойкостью русского духа. Так стоит ли нам теперь отказываться от столь высокой оценки русской нации, самим стирать в порошок то, за что нас ценят и любят во всем мире? Это было бы национальным самоубийством.

Еще Зинаида Васильевна рассказывала, как немецкие старичок и старушка отсчитывали шаги от памятника Павлу в Гатчине и, отсчитав, положили платок и зажгли свечи. На этом месте погиб их сын.

Думаю, уж никак не меньше мы должны ценить и любить наших солдат, которые сделали наш народ победителем, наполнили наши души весельем и удалью, украсили нашу летопись и наш календарь. Слава им!

Вася, допей пиво

Я лишился своего любимого места. До недавних пор — это был угол Невского и Думской. Сколько воспоминаний! Сколько счастливых встреч было у меня на этом углу! Недавно я был выкинут оттуда.


Но как-то я не склонен уступать тем, кто лишил меня любимого места в моем городе, поэтому хотел бы это обсудить.

Недавно на этом углу отняли пенсию у моего отца, когда он выходил из сберкассы, — сунув ему в руку «путевку», которую он «выиграл» и за которую надо «чуть-чуть доплатить». Отец мой работал до восьмидесяти пяти, выводил сорта ржи, и именно его хлеб ел весь Северо-Запад. Теперь он стоял растерянный, без денег, с жалкой бумажкой в руках. Так расплатилась с ним жизнь?

Поэтому, когда я недавно увидел, как эти же «удальцы» на этом же самом месте раскручивают женщину с маленьким ребенком, я подошел к ним и сказал, чтобы они шли отсюда. Дальнейшее развитие дела было для меня несколько неожиданным. Я полагал, что после разоблачения они растворятся или начнут что-нибудь плести про благотворительную лотерею в пользу слепых детей. Ничего подобного. Их оказалось тут человек (лучше скажем, особей) не менее десятка, и все они, разинув пасти, стали орать на меня. «Да кто ты такой! Да мы тебя! Учить нас вздумал, козел! Да, мы воруем, но живем уж получше тебя, а ты так и сдохнешь в бедности, а если нарываться будешь — сядешь на перо. Понял? Вали отсюда!»