Со всех этих рандеву я возвращалась не поздно и с коробками продуктов. Артур рос болезненный, но умный.
Но мне осточертел мой муж. Эти лысые романтики в грубых свитерах, якобы идеалисты, а на самом деле бездельники, всем уже надоели, но не понимали этого и по-прежнему себя считали солью земли. Я сказала Игорю, что хочу поступить в университет. «На какой же факультет»? — «Филологический». — «У тебя что, связи»? — Он двусмысленно усмехнулся... а знал бы всё, усмехнулся бы трехсмысленно! Как я устала уже от бесплодной его многозначительности!
Я разыскала Исаакыча, который командовал теперь Стройуправлением № 5, и рассказала о своей мечте. Он долго изумлённо смотрел на меня, потом вымолвил:
— Я всегда говорил, что ты гениальна! Почему ты появилась именно в этот момент, когда, по идее, уже поздно... Но! — он снова изумленно покачал головой, — как раз сейчас мы красим фасад университета, здание Двенадцати коллегий... и я как раз завтра собираюсь заявить, что дальше на прежних условиях мы не красим!
— Неужели... это ради меня? — мои глаза радостно вспыхнули.
— Не валяй дурочку!.. Если бы только ради тебя! — он вздохнул. — Ты ангел! Остальные, увы, намного ужасней! Но что делать? Университет всё ещё котируется... как ярмарка невест! — он взял уже трубку, потом, вспомнив, повернулся ко мне: — Какой язык ты хочешь?
— Французский! — почему-то произнесла я и в эту секунду определила свою судьбу.
Я замечательно окончила университет, но, так как французских мест сразу не было, два года преподавала русский язык и литературу в школе на Басковом — «гимназии Волконских», которую, кстати, с медалью окончила Крупская — портрет её ещё висел... Неужели сняли? За это скучное школьное время у меня было каких-нибудь полтора знакомства, не считая Исаакыча. Но зато вместе с учениками крепко невзлюбила литературу, особенно Толстого! Надо же, — за страсть толкнул бабу под поезд. Размахался граф!
Когда Артуру исполнилось семь лет, я попросила Леву устроить его в хоровое училище с пансионатом при филармонии — и Артур блестяще прошел. А Игорь всё больше мрачнел. Хотя, — злилась я, — он получил именно то, что хотел: он страстно мечтал о гибели тоталитарной системы, военно-промышленного комплекса, вот они и рухнули — во всяком случае для него. При очередном сокращении его уволили. Сбылась мечта! Но как-то не так. Аркадий, тоже вылетевший, улетел далеко. Помню тот месяц бешеной эйфории. Победа! Всюду наши! В залах, где десятилетиями ходили только пузатые партийцы в одинаковых костюмах, мелькают бороды, джинсы! Ура! Игорь, однако, наблюдал всё это лишь в телевизоре — Аркадий, наоборот, бушевал на экране.
