— Никак нет. Пошью в России. Всю дорогу будем снимать мерку. Годится?
Он ещё более тяжко вздохнул, потом выбросил из шкафа пузатый чемодан, шаркнул молнией, запустил под крышку свои короткие волосатые руки и долго там шарил, как фокусник, ничего не показывая. При этом по его лицу прокатывались волны чувств, от восторга до ужаса, словно у пианиста, играющего ноктюрн.
Наконец он злобно вышвырнул колготки в целлофане, потом серый свитер со свисающим воротом и твидовую юбку. Покряхтев, добавил узкое белое бикини.
— Пока!
Что точно он имел в виду, я не вникала: даёт поносить «пока»? Или дарит «пока» только это, затем последуют более шикарные подарки?
Одеться, чёрт возьми, можно так же грациозно, как раздеться!
Я прошлась, он мычал что-то неопределённое.
— Твоя жена, видимо, поменьше меня. Грудь обтягивает и зад.
— Жена моя в другом чемодане! — злобно прохрипел он. — Снимай!
Я вопросительно поглядела на него: он смотрел яростно. Я стащила через голову свитер, кинула.
— В баню так не ходят, — счёл он нужным объяснить. — В халате пойдёшь!
— Слушаюсь!
Мы спустились по винтовому железному трапу и дальше шли по железному, с круглыми головками заклёпок, полу. Навстречу всё громче неслось шлёпанье воды — и в бассейне было волнение. Гул голосов, явно уже пьяных, волновал и возбуждал меня. Как-то встретят?
Перед бассейном с ярко-зелёной, прыгающей на белые стены водой был бар, стояли белые столики и стулья, и сидели наши, как поняла, замотанные в мокрые простыни.
Немая сцена.
— Вот... завелась тут, от сырости! — не так чтобы уж слишком душевно отрекомендовал меня он и вытолкнул вперёд. Мол, давай, представляйся.
— Алёна! — я слегка присела.
Молчание явно затягивалось. Все молчали по-разному — от явной неприязни до «что ещё за харя оторвала нас от выпивки и душевной беседы»?
Особенно злобно глядел один — и самое странное, что я уже где-то его видела. А-а-а, это он обнаружил меня в багажнике и захлопнул крышку, не интересуясь, задохнусь я или нет. Вислый! С уныло висящими усами и словно на ниточках вывешенными глазами. Другой, кудрявый, яркоглазый, почти лыбился. Толстый пузан с тоской поглядывал на пиво — когда можно будет налить. Толстая женщина смотрела надменно — ещё бы: была королевой, и вдруг появилась принцесса. Всё верно.
— Мастер! Что-то не то, — выговорил Вислый.
— Что именно? — сухо спросил «мастер».
— Ты же сам нас учил главной морской заповеди?
— Какой именно?
— Б....и — за борт! — помедлив, всё же сказал Вислый.
