21
— Многоуважаемый Егор Иванович, пишет Вам давний Ваш друг — бывший колхозный бухгалтер, оказавшийся на пенсии и сочиняющий роман своей жизни. Я продолжаю мысленно и по слухам наблюдать за Вами через разных знакомых и подставных лиц, кто из них оказывается в городе. Металлические перья, когда-то присланные Вами, у меня еще есть, и я с наслаждением и степенностью работаю ими — переписываю Вашу замечательную книгу и сам потихоньку пишу на обратных сторонах бухгалтерской книги, что и раньше. И на каждом листе рисую акварельку, всякий раз разную и соответствующую тексту. Много читаю и размышляю о своей жизни, а также над Вашей книгой. Она заставляет меня задуматься. Особенно поразила меня глава о Вашем школьном учителе-психологе. Вы повествуете об его многотрудной тяжелой жизни и связываете его жизнь и судьбу с учением и взглядами австрийского ученого Фрейда. Слышал о нем, но не могу согласиться с его взглядами. Насколько я знаю, сам доктор Фрейд считал себя поэтом, которому открылась истина. Не спорю, ибо истина, как женщина, отдается тому, кого любит. Но это совсем не означает, что истина, открытая поэту, непременно таковой оказывается для ученого или для трезвого мыслящего среднего человека. Кстати, один ученый богослов недавно открыл, что плодом, послужившим, помимо евиной зрелости, причиной грехопадения человека, было вовсе не яблоко, а банан! Представляю, как обрадовался бы доктор Фрейд, доживи он до этого открытия. Еще очень понравились мне Ваши рассуждения о том духовном поле напряжения, которое вокруг человека дышит и тем оказывает свое благотворное или, напротив, тлетворное воздействие на окружающих. По секрету признаюсь Вам, что не только люди, но вещи и предметы также имеют вокруг себя влияющую на других атмосферу. Вы вправе мне не верить, но я сам слышал однажды ночью, как моя печка, которую за неделю до этого перекладывал наш печник, о котором я Вам впоследствии расскажу, эта печка жаловалась моим валенкам на некую тесноту в ней. Она с моими валенками давно дружна, поэтому я и не удивился, услышав их разговор. Вы, как человек новой формации и окончивший университетский курс, можете не верить старому бухгалтеру, но я и не стану Вас убеждать. Приезжайте и сами услышите. Еще дерево у моего дома тоже иногда разговаривает с собой. Это уж совершенно точно. Я догадываюсь, что и цветы способны общаться с травой и промеж себя. Хотя мне и не удалось установить это с достаточной достоверностью. И еще у меня к Вам просьба, дорогой Егор Иванович. Несмотря на преклонные годы, я решил несколько постичь теорию искусства слова. В городе мне купили книгу на эту тему. Она увлекла меня своей непонятностью. Я и не подозревал, дожив до лысины и отложений солей, что мир так усложнился. Особенно меня беспокоит судьба реализма в русской культуре. Я подозреваю, как я понял между строчек книги, если реализм еще не умер окончательно, то уж дышит на ладан или на что другое. Это я шучу. Но серьезно говоря, так я и вовсе не разобрался, что такое реализм. Однако понял, что если я в том романе жизни, который потихоньку сочиняю, не реалист, так мне не только нельзя рассказывать о жизни, но и сомнительно, можно ли жить. Это я шучу. Так уж Вы, любезнейший Егор Иваныч, разъясните мне, старому бухгалтерскому писателю, что такое реализм, с чем его едят и какая при этом приправа и отрыжка. А то я прямо спать перестал по этой причине. Также прошу ответить, получили ли Вы продолжение главы о начальниках. Там я пишу про нашего председателя, который тоже интересный тип новой формации, собственно, не новой, а так, тридцатых годов формации. Общественной и политической. Будет жаль, если Вы этого продолжения не получили и оно затерялось. Я ведь копии не оставляю, а прямо пишу набело на обратной стороне бухгалтерской книги. Поищите, там на обратной стороне должна быть акварелька. Голое поле, голое дерево, голый забор. Это я изобразил наши места в неурожайные годы, которых должно, как Вы знаете, семь. Так вот, прошу Вас, любезнейший Егор Иванович, отпишите мне про реализм, а также про нашего председателя, получили его или нет. Если не получили, так я пришлю еще, я знаю наизусть. А также главу про подчиненных. Засим кланяюсь и благодарю Вас за душевную ласку.
