Арбуз старательно отвернулся и стал внимательно смотреть в окно. Подъезжали к городу. Воздух, втекавший в окно вагона, становился вонючее, как будто исходил из огромной газовой камеры.
Винт и Арбуз вышли на перрон. Нищий был немного впереди. Арбуз прибавил шагу. Винт засеменил рядом. Когда толпа повернула налево к выходу из вокзала, Арбуз в три шага догнал нищего, крепко взял за локоть. С другой стороны прижался Винт.
— Впе-ред, — тихо сказал Арбуз, повел нищего в сторону.
— Мужики, вы что? — нищий испуганно завертел головой.
— Тихо, падла, тихо, — негромко пригрозил Арбуз.
Они привели его к скамейке в углу кирпичных заборов. Арбуз вытащил из-под мышек нищего декоративные костыли, взял за нижние палки, размахнулся. От удара о вершие забора костыли брызнули щепками. Нищий сморщился, собираясь заплакать, но под суровым взглядом Арбуза принял прежнее испуганное выражение небритого лица. Он еще больше испугался, когда Винт, повинуясь движению арбузовых бровей, обшмонал нищего, вытащил из карманов несколько смятых денежных знаков, пару толстых кошельков с медными и белыми монетами. Передал Арбузу, тот опустил добычу в оттопыренные карманы широких штанов.
— Ребята, хоть на пиво оставьте, — захныкал нищий.
— Где Культя? — сурово спросил Арбуз.
— Какой Культя? Я не знаю, — нищий упорно смотрел в сторону.
— Врешь, гад. Если узнаю, что вы с ним что-то сделали, всю вашу самодеятельность разнесу, понял?
— Культя бросил якорь в Волхове. Точно знаю. Сторожем на склад устроился.
— Ладно. Я тебе говорил, на каких рейсах тебе разрешено?
— Ну-у, Арбуз, — потянул нищий, — там же народу с гулькин хер.
— Говорил? — еще жестче спросил Арбуз.
— Ну, говорил.
— Это и запомни. Дважды не повторяю. — Арбуз возложил свою тяжелую длань на плечо нищего. — Смотри сюда. Это Винт. Зарисуй на память. Он на моих ветках работать будет, понял? Если ты, сука, его подложишь ментам — долго умирать будешь.
— Давай хоть на половине сойдемся, а, Арбуз?
— Экий ты мелочный, — горестно посетовал Арбуз, — ты мне осмеливаешься что-то предлагать?
Нищий пополз по скамейке к краю.
— Народ нынче пошел, — продолжал Арбуз, — мелкий народ. Жадный и пузатый. Сними свои буржуазные одежды, — Арбуз подергал нищего за лацкан пиджака. — Они оскорбляют эстетические чувства дающих милосердных.
Вечером Дювалье и Арбуз приспосабливали Винта к рейсам. Винт, скособочившись, ковылял по комнате в трусах футбольного фасона. Ноги его были скрючены, кожаные ремешки охватывали голени ниже колен, а выше колен ремешки стягивались пружинами так, что ноги оставались полусогнутыми.
