Я подумал, что я по-прежнему “немецкий шляпник”, снова подумал, что, может быть, меня ждут — меня или кого-нибудь вообще, — и вероятно, как я и подозревал, меня направили сюда именно за этим. “Тогда это точно не «крыша», — подумал я, — а значит, что-то случилось”.
На втором этаже я сразу заметил какую-то суету. Коридор, как и вчера, был немноголюден, но те, которые проходили мимо меня, были как будто встревожены. Я снял шляпу и толкнулся в режиссерскую. Молодой человек и средних лет полнотелая дама с расстроенным видом сидели за разными столами. У окна стоял еще какой-то в изумрудно-зеленом пиджаке и оттягивал планку жалюзи. Он не обернулся.
— Как! Вы не знаете? — воскликнул молодой человек на мой вопрос, но дама свирепо взглянула на него, и он замолчал.
— Он в приемной директора, — ответила мне дама, — прямо по коридору, последняя дверь направо.
“Сейчас! — подумал я, выходя в коридор, — Уже бегу”. Здесь мне тоже что-то подсказывали и куда-то направляли. Известно, что советского человека — ничего, что бывшего — на месте никогда не бывает и не на месте его тоже не найти, дома он не берет трубку, если сам не назначил, а в учреждении бегает из кабинета в кабинет и если скажет, куда пошел, то его там наверное не будет. А здесь все получалось как-то очень уж слаженно и гладко, и все были очень любезны: и какой-то мужчина в доме менеджера, и матрона в режиссерской, и этот молодой человек, который пытался мне что-то сообщить. Правда, ему помешали, но может быть, и это для того, чтобы не портить сюрприз.
“Уж не арестовали ли его по подозрению в убийстве? — подумал я. — Все может случиться”.
Дверь в конце коридора (как раз та самая, “направо”) отворилась, и оттуда с виноватым видом вышел какой-то плотный, невысокий человек. Он осторожно прикрыл дверь за собой, громко выдохнул воздух и обмяк, как после сильного напряжения. Еще раз вздохнул, собрался и пошел навстречу мне по коридору. Проходя мимо, бросил на меня взгляд, настороженный и боязливый. Дойдя до конца коридора, я, конечно же, повернул налево. Навстречу мне пробежала какая-то очень модная, как и все здесь, женщина. Пробегая, она взглянула на меня. В ее глазах было то же, что и в глазах полного мужчины: подозрение и страх. Я обернулся, чтобы посмотреть ей вслед, и увидел во внезапно отворившейся двери приемной худощавую фигуру полковника, но он, разговаривая с кем-то невидимым, повернулся ко мне в профиль и не заметил меня.
