А если прислушаться, то можно услышать звук шагов, еле слышный скрип мелкого гравия под ногами — сделай погромче. Еще громче. Нет звука. Но вдруг тишину разрывает карканье ворон где-то над деревьями — непременный аккомпанемент для такого кадра, — но ты не видишь их. Скрип гравия может оказаться всего лишь фоном, заменяющим тишину, когда включишь звук на полную мощность — этот скрип не записывался при съемке, и карканье ворон добавили при озвучании. Единственная реальность в этом кадре это капля, внезапно упавшая с дерева и щелкнувшая по шляпе. Нахлобучиваешь ее поглубже.
“Итак, что мы имеем?” — и снова задумался о чем-то другом. Нет, не задумался, просто куда-то пропал, а если задумался, то эти мысли мне неизвестны.
Плохо, когда начинаешь видеть себя со стороны не в фигуральном, а в буквальном смысле. Плохо: это отсутствие себя. Видишь кого-то постороннего, даже без образа и лица, которые ты мог бы описать. Знаешь только, что узнаешь его при встрече, но не знаешь, что он чувствует и что у него на уме. Но ты чувствуешь, что он опасен. В нем что-то несвойственное тебе. Этот момент наступает, когда не можешь проникнуть в собственные мысли. Думаешь, наверное думаешь, но не знаешь, о чем ты думаешь и куда это тебя приведет. Ты понимаешь, о чем я говорю? Нет, я не имею в виду сумасшествие, и ты его не боишься, но почему-то произносишь неизвестно откуда взявшиеся слова, не те, которые человек произносит, когда рассуждает вслух — другие. Это части каких-то диалогов, которых ты никогда не слышал. Может быть, ты когда-нибудь услышишь их и тогда вспомнишь, как ты их произносил. Они не были придуманы на ходу, они сами возникают в мозгу, как воспоминание о том, чего не было. Может быть, тоже куски каких-то передач, потому что у телезрителя даже собственные воспоминания и рассуждения начинают со временем оформляться в виде телепрограмм. Какой-то разговор, в котором упоминаются детали случившегося, но тогда, когда оно еще не случилось. И вот теперь, после того как оно произошло, начинаешь припоминать подробности того разговора, даже не разговора, а того, что случилось теперь, а описывалось тогда. Понимаешь?
— Нет.
Я сам плохо понимаю, потому что не знаю, что и насколько реально. Мы видим церемонию присуждения «Оскара», нудистский пляж на Гавайях, Уимблдонский турнир, котенка, поедающего «Вискас», захватывающий боевик из жизни роботов, смертную казнь в Казахстане, залитый кровью труп эстрадной певицы — убийство наравне с викториной, боевиком, рекламой приходит в наш дом. Оно становится домашним, оно больше не страшно.
