«Просто взбалмошная девчонка. Кокетка. Как была в девичестве кокетка, так и осталась.
Надо позвонить ей в понедельник, — подумал Исайя Андреевич, — но позвонить с достоинством: я, мол, Марья Ильинична, не навязываюсь, мол, право выбора, Марья Ильинична, за вами — вы дама.
А нет, — подумал Исайя Андреевич, — так и ладно. Я еще не так плох, я себе пятерых найду».
Исайя Андреевич энергично встал — и почувствовал, что сердце у него бьется с перебоями, а коленки дрожат.
Дрожащими коленками прошел Исайя Андреевич на кухню и приготовил себе второй завтрак. Однако есть совсем не хотелось. Усилием воли прожевал Исайя Андреевич вчерашний покупной пирожок, запил тепленьким кофе, но для порядка все-таки сказал:
— Второй завтрак — плотный.
Посуду мыть не стал — хотелось скорей из дому, в «Пассаж», где много народу и товаров, и можно развлечься, и соответствует плану. Еще подумал было Исайя Андреевич, как ему сегодня одеться: может быть, в пальто и шляпу?
— Надену плащ, — решил Исайя Андреевич, — как хочу, так и одеваюсь, — грубо сказал Исайя Андреевич и надел кепку.
Исайя Андреевич пробирался в толпе, преимущественно дамской, потому что «Пассаж» недавно перешел на женское обслуживание. Это обстоятельство не смущало Исайю Андреевича: помимо женских здесь были товары и сувенирные, и электрические, и посудохозяйственные тоже. Да и женские товары, они что, кушать просят? Все равно покупать ничего Исайя Андреевич не собирался: так ведь пришел, по плану, посмотреть. Правда, давно подумывал Исайя Андреевич о покупке нового галстука, но он знал, где такой галстук продается, и откладывал это до следующей субботы, когда пойдет в «Гостиный Двор»; а сейчас не до покупок было — уж только бы все изобилие досмотреть, а там и домой. Да полежать, отдохнуть, потому что здоровье здоровьем, а сердце поберечь тоже надо: что-то оно — с перебоями, не то что раньше, «пламенный мотор». Исайя Андреевич остановился, чтобы поинтересоваться в посудохозяйственном отделе ярко-красной чугунной латкой. Он не собирался ее себе покупать, просто — красиво.
«Для чего мне, холостяку, посуда? — подумал Исайя Андреевич, — Вот если бы...» Исайя Андреевич принудил себя не думать и пошел в другой отдел ощупывать ткани. Ткани оказались хорошие, добротные и на ощупь, и так, как до революции, — и тогда Исайя Андреевич ничего не знал, кроме серого гимназического сукна, — но мысленно подумал, что ткани как до революции: до революции все было добротное, тогда и улицы были чище, и люди приветливее, и солнышко светило ярче. А главное, тогда все было впереди: и служба, и удовольствие, и первая любовь. А теперь и последняя в прошлом.
