Я услышала, как она неодобрительно прищелкнула языком. Моя так называемая безответственность наверняка действовала ей на нервы.
– Ортанс, мне очень жаль, что приходится затрагивать неприятную тему, но ты, я думаю, и сама понимаешь, что с учетом количества заявок на это лето пора принимать решение. Если через месяц твоя нога не будет в норме, не понимаю, как ты сможешь работать на июльских курсах. Страшный риск – брать на себя обязательства, если ты нас бросишь. Не говоря уж о том, насколько опасно вернуться к работе слишком рано. Ты сама говорила это! Согласна, да?
Бертий, как обычно, шла напролом. Я не обижалась. Я не только не претендовала на особо бережное отношение – кстати, вряд ли у меня было такое право, – но мне даже стало легче, когда я поняла, что она не просит меня побыстрее вернуться.
– Ты безусловно права… Прости меня.
Я была абсолютно искренней, но вот что меня озадачило: наверное, я должна бы возмутиться, закричать, что это безобразие, воровство, но я ничего такого не чувствовала.
– Зачем мне твои извинения, Ортанс, если тебя сейчас все это не интересует?! Не торопись, уладь свои проблемы, причем, когда я так говорю, я подразумеваю не только ногу. Не надо возвращаться, если ты через пару дней свалишься.
До сентября моя обычная жизнь не возобновится. Несмотря на то что было обидно оставлять своих учениц и вообще работу в школе надолго, эта мысль успокаивала меня, хотя и покоилась на обмане.
– Только у меня к тебе просьба, – продолжила она.
– Слушаю.
– Приезжай хотя бы на концерт. Сделай это для своих учениц. Они усердно трудятся с Фионой, чтобы ты гордилась ими.
Я почувствовала себя неловко, получается, я всех бросила. Бертий умеет надавить на больное место, но в данном случае я ничего не могу изменить. Я не в состоянии вернуться к прошлому. И даже захотеть этого.
– Конечно! Обязательно приеду, я так и собиралась.
– Отлично, а пока набирайся сил к новому учебному году. Хочу, чтобы ты была на пике формы.
– Как же иначе! А теперь придется заканчивать, приехали новые клиенты.
Наглая ложь… Мне хотелось прервать разговор любой ценой.
– Ладно! Целую тебя.
– А я тебя.
И я быстро выключила телефон.
Я сразу легла. Не потому, что устала, а чтобы спрятаться, скрыть свой стыд от того, что соврала Бертий насчет ноги и от всех отреклась. Вскоре я провалилась в сон, полный кошмаров, в которых я пыталась убежать, в ужасе мчалась по темному коридору, а он никак не кончался, потом выскочила на сцену, где меня заставили танцевать, и я танцевала как робот, а меня слепили прожектором, направленным прямо в лицо. В конце концов я различила в зале Эмерика и его семью. Их семейное счастье и любовь сразили меня. Не удостоив меня взглядом, они встали и вместе ушли.
