– Что?
– Я заметила, что ты еще не переступила порог танцевального зала.
– Ну ты даешь! Я даже побаиваюсь тебя! – притворно возмутилась я.
Я страдала от невозможности его использовать и нарочно оттягивала этот момент. Боялась, что это будет мучительно…
– Хочешь, откроем его вместе? Можно мне пойти с тобой?
Ее предложение избавило меня от тяжкого груза. Одна бы я не сумела встретиться с воспоминаниями, связанными с этим местом.
– О да, супер!
Сколько часов мы провели с ней, отрабатывая батманы и жете? Наверняка набежали месяцы и месяцы, причем не считая тех случаев, когда мы приходили в зал, просто чтобы разрядиться!
– Сиди, я пошла за ключом.
Меньше чем через пять минут я нашла его в буфете в столовой. Когда я снова вышла из дому, Кати как-то странно глянула на меня:
– Скажи, пожалуйста, разве тебе не нужно ходить на сеансы реабилитации?!
– Упс…
Я ухмыльнулась, смутившись. Она строго посмотрела на меня – так она обычно реагировала на шалости сына.
– Да что с тобой? Ты что, не ходила к реабилитологу?
– Ходила пару раз, а потом прекратила…
– Почему? Что за глупость? С чем ты играешь? Я тебе этого не позволю, предупреждаю: уже завтра пойдешь к врачу.
– Я в состоянии сама разобраться, ты так не думаешь?
– Ты врач? Нет! Значит, будешь слушаться меня, и точка! Надо будет, я тебя подвезу.
– Нет, я, наверное, сама доеду, если это не слишком далеко.
– Тогда считаем вопрос закрытым! А теперь пошли.
Она взяла меня за руку и потянула от дома. Мы шли, я положила голову ей на плечо, у меня было радостно на душе, я действительно взбодрилась впервые за несколько недель, если не месяцев.
– Спасибо, Кати, дорогая моя, спасибо, что возишься со мной, – пробормотала я едва слышно.
– Подозреваю, что я первая, кто этим занялся.
Я крепче сжала ее руку. Мы остановились перед “моим” танцевальным залом. Какое-то время мы постояли не двигаясь, а потом вошли внутрь.
Папа отремонтировал и оборудовал старую полуразвалившуюся пристройку, вставил огромные окна, но не тронул обвивавшую старые стены вековую глицинию, которая дарила тень и прохладу в разгар лета. Получились абсолютно уникальные декорации для танцев на лоне природы, но вдали от сильной жары. Папа целый год занимался отделкой интерьера и добился исключительного результата. Могла ли я забыть, с какой гордостью он открыл передо мной двери в первый раз… Мне было тогда пятнадцать лет, и отец подарил мне мою мечту и свой восторг. Я была потрясена его работой и красотой зала, и мне захотелось станцевать для него. Мама, конечно же, тоже присутствовала. В качестве аккомпанемента я выбрала фрагмент партии кларнета, хоть и не привыкла танцевать под такую музыку. Но он страстно любил этот инструмент. Так что я импровизировала. Это был мой способ выразить свою благодарность и, главное, сказать “я тебя люблю”. Именно в этот момент я окончательно осознала, насколько у меня золотые детство и отрочество, как меня балуют и носят на руках. Я танцевала, но не могла не наблюдать украдкой за ними – за мамой, которая вцепилась в папину руку, а слезы радости заливали ее красивое лицо, и за папой, у которого сияли глаза, и он, в свою очередь, цеплялся за жену. Господи, как же они сияли, его глаза… Их любовь потрясла меня. Когда музыка закончилась, я бросилась папе на шею и изо всех сил обняла его, передавая ему все, что стучало в моем сердце. Я шептала: “Папа, мой любимый папочка”.
