– Теперь я, по крайней мере, знаю, что ты на меня не сердишься.
– Вот дурак! Иди сюда.
Я его дважды горячо расцеловала, и он оставил нас наедине с Бертий. Она молча наблюдала за мной.
– Ну давай, – подстегнула я ее. – Спроси уже, что хотела.
– Все действительно кончено?
– Да.
– Скажу честно, я не верила, что ты на это способна. Тебе, естественно, наплевать, но я горжусь тобой.
– Не заблуждайся, мне отнюдь не наплевать.
В этот момент подъехало мое такси. Мы поцеловались, она ненадолго прижала меня к груди:
– В новом учебном году встретимся?
– Не имею представления…
– Я это подозревала и потому не набирала четвертый поток.
– Думаю, так разумнее.
Больше не задерживаясь, я села в машину. Захлопнув дверцу, опустила стекло, послала Бертий воздушный поцелуй, она мне помахала, и водитель тронулся с места.
Назавтра я проснулась в семь утра, во рту пересохло, похмелье давало о себе знать. Низкий поклон тебе, Стефан. Я повернулась на бок, завернувшись в одеяло, и посмотрела на окно: я вчера вернулась домой еле живая и даже поленилась задернуть шторы. Я уставилась на серое небо и думала о “Бастиде”, о свете ее раннего утра. И об Элиасе. Он сейчас готовит завтрак, и у него все должно отлично получиться. Обидно, что я не вижу, как он это делает. Мне захотелось позвонить ему, узнать, все ли в порядке, но я сдержалась, объяснив себе, что осталось подождать всего несколько часов. Отказавшись тратить время на бесплодные грезы, я выбралась из постели и быстро пошла в душ. Потом оделась, приняла таблетку парацетамола, налила себе огромную чашку кофе и отыскала в глубине шкафа пачку печенья. Затем вытащила два чемодана. Я рассортировала свои вещи: те, которыми я больше всего дорожила, отправятся в “Бастиду”. Остальные завершат свой земной путь в мусорных баках моего парижского дома. Еще какие-то окажутся на тротуаре возле двери – кому пригодятся, заберут. Я делала последний штрих в большой уборке, начатой накануне, когда были выброшены вещи Эмерика. Я была рада, что он спокоен, как и я.
В одиннадцать утра я была готова закрыть за собой дверь парижской квартиры. Я обошла ее в последний раз, и мне показалось, что она лишена души и жизни, я чувствовала себя здесь чужой. И никакой грусти от того, что я ее покидаю… Даже, напротив, появилось чувство легкости. Как будто я снова наполнялась энергией.
Я ушла не оглянувшись.
