– Можно еще что-нибудь посмотреть по дороге домой? – спрашиваю я в надежде отогнать мрачные мысли. – Памятники истории, например?
– Угу, они повсюду, – сообщает Джексон, не останавливаясь. – В паре кварталов по той дороге будет Старое кладбище, древнейшее кладбище Салема. Там покоится один из Мэзеров. Когда будет светло, я свожу тебя туда.
– И кто сейчас боится? – спрашиваю я, и Джексон усмехается.
Мы идем по маленькой улочке с красивыми старыми домами.
– А на этой улице жил судья Корвин. Многие люди Салема приходили сюда по поводу обвинений в колдовстве.
Его рука задевает мою, и я отдергиваю пальцы, не успев даже задуматься, хочу ли этого.
– Ты правда многое знаешь об истории. Впечатлена.
– Это комплимент?
– Я хвалю людей только заслуженно.
– Можешь повторить? Хочу запомнить этот момент.
– Нет. – Пытаюсь не улыбаться, но терплю полный провал.
Джексон останавливается перед огромным особняком с большими стеклянными окнами и сводчатой крышей. Он похож на замок в новоанглийском стиле. Ухоженная зелень вокруг и внушительный забор, окружающий территорию.
– Что это за место? – интересуюсь я.
– Когда-то было тюрьмой.
– Необычная тюрьма.
– В ней содержали военнопленных 1812 года, – поясняет он. – Многие умерли здесь, большинство было повешено. Последнее пристанище Бостонского душителя. – Он указывает на кладбище за особняком. – Кладбище Говард-стрит.
– У вас тут повсюду кладбища.
– Подозреваю, у нас в Салеме просто много мертвецов.
– Ни капли не страшно, – заявляю я.
– Здесь, в этом самом переулке, Джайлза Кори раздавили насмерть. – В его голосе слышен театральный надрыв.
– Что? Зачем это делать?
– Ну, когда какой-то древний старикашка обвинил его в колдовской практике, Джайлз отказался признавать себя виновным или невиновным. Его раздели и кинули в яму, на грудь ему положили две массивные доски, на которые потом сбрасывали тяжелые булыжники.
– Какое варварство. Почему он просто не сказал, что невиновен?
Джексон пожимает плечами:
– Я лишь знаю, что за два дня Джайлзу трижды предлагали признаться. Он только повторял: «Больше веса!» Говорят, в какой-то момент у него язык выдавило изо рта, и шериф тростью затолкал его обратно. А за мгновение до смерти Джайлз проклял шерифа.
– Ничего отвратительней в жизни не слышала. – Надеюсь, я не стану это представлять.
– Считается, что с тех пор каждый шериф умирал от сердечного приступа или подхватывал болезнь крови.
– О боже. Так что в этом особняке теперь?
