— Извольте, — сказал он решительно.
Больше они ни о чем не говорили. Она взяла его за руку. Взяла осторожно, с бережливостью, с какой берут какой-нибудь китайский редкий фарфор или венецианское стекло, и повела за собой в эту непроглядную темноту мимо притихших хат, рядом с просеченной лунным лучом речкой, по берегу, куда-то в другой какой-то мир, где без него, без Санина, обойтись было нельзя, и он, чувствуя это, с каждым шагом прибавлял в себе решительности, готовясь как к подвигу.
— Вот и пришли, — сказала вдруг она и остановилась.
Санин, шедший сзади, чуть было не налетел на нее.
— Извините.
— Ничего, ничего, — сказала она, тоже волнуясь. Санин это почувствовал. — Я вам так благодарна…
— Не стоит, — успел вставить Санин.
Он нутром чувствовал, что в их ситуации нужны были какие-то совсем другие слова, каких он в себе просто не находил — так стремительно развивались события.
Она ввела его за руку во двор, грохнула за спиной щеколда. Под ногами почувствовалась твердая, натоптанная почва — Санину стало спокойнее. Потом лязгнула дверь, они прошли в теплые уютные сени, потом снова дверь, и они оказались в доме. Санин лицом почувствовал обжитое помещение и совсем успокоился. Но, вспомнив о цели своего прихода сюда, разволновался опять.
— Счас я зажгу св-е-е-т, — говорила она, чиркая в потемках спичками, — во-о-т…
В комнате стало светло. На столе горела, подрагивая огнем, керосиновая лампа.
— Да вы садитесь… отдыхайте. А я мигом.
И она скрылась на кухне. Пошуршала там чем-то и вышла, убирая с лица выбившуюся из-под платка прядь своих золотистых волос, поставила на стол бутылку «Шампанского».
— Специально для такого случая берегла, — улыбнулась она ему. Санин взялся было открывать.
— Я это хорошо делаю, — начал было он, но она взяла из его рук бутылку и поучительно и доверительно так сказала:
— Это после, а то родится какой-нибудь урод — я по телевизору видела… Не надо, а?
— Не надо, ладно… — согласился Санин. — А что мне пока делать? — спросил он у нее.
— А ничего, — ответила она, — ничего, сидите, пожалуйста, здесь и все, а я сама все приготовлю. Да вот еще покушайте… Может, захотите…
— Да нет, я вообще-то сыт…
Она бегала по комнате, по стенам притихшего дома металась ее бойкая тень. На столе появились студень, крынка с молоком, кусок сала, головка початого чесноку…
— Ну, вот и все, — вдруг сказала она, — все готово… — И она отколола заколку в волосах — они полились по ее плечам золотыми волнами.
