Я нагнулся над одним кусочком, когда он обратился ко мне:
— Ты должен прийти и уложить меня спать.
— Конечно, — произнес я. Вслух. Но не для него. Не так громко, чтобы он слышал. — Ну, конечно, я должен идти и укладывать его спать.
Еще я должен был поцеловать его в висок, как раз у линии волос. Так, как делала мама. Он заботливо показал мне, чтобы я попал в правильное место.
— Спокойной ночи, дружище, — сказал я.
— Слышишь, братишка. Хочешь, я тебе скажу… что-то?
— Обязательно. Что?
— Почему мне ее больше не увидеть?
Я постарался удержаться от вздоха. Только вздох все-таки вырвался сам собой.
— Спи, брат. Увидимся утром.
Я погасил свет. Однако самый яркий в мире ночник, должно быть, светил постоянно. Днями и ночами. Потому как темнее в комнате Бена не стало.
16 сентября 2001 года
На следующее утро в шесть сорок я проезжал мимо «Выпечки от Назира». Остановился у входа.
Сегодня улица и сам городок казались еще более пустынными, чем прошлым утром. Опять же — было воскресенье. Хоть какое-то объяснение.
До меня дошло, что в воскресенье пекарня, возможно, закрыта. Куча заведений не первой необходимости закрывались на выходной в этом христианском городке. И, возможно, свет в кухонном окне походил на ночное сияние Бена. Некая константа.
Но потом я увидел, как в окне мелькнула ее головка: она шла к печи.
Я перевел рычаг старенького маминого «Бьюика» в положение «стоянка» и выключил двигатель.
Тогда я и заметил проблему с витриной пекарни. Кто-то кинул в слово «НАЗИРА» два сырых яйца, желтки которых непотребно стекали по стеклу до самого кирпича.
Промелькнула мысль, знает ли уже она.
Я подошел к входной двери. Появилась ее голова, и она жестом показала мне: идите вокруг. Я сделал, как велели, дошел до крохотной парковки пекарни и увидел служебный вход на кухню. Дверь была открыта.
Увидев, что я вошел, она улыбнулась. Это было приятно.
Казалось, давненько уже мне никто не улыбался.
— Вот, — произнесла она. — Вы снова пришли, брат Бена.
Я так устал, настолько впал в уныние, что едва ли не с готовностью принял свое новое имя. И никак на это не ответил.
— По воскресеньям мы раньше восьми не открываемся. Вот я еще даже пончики не нарезала. Но вы входите, поговорите со мной. Много времени это не займет. А кофе уже готов. Не обижайтесь, но выглядите вы очень плохо. Хуже, чем вчера. А я надеялась, что вам станет немножко лучше.
— Намучился ночью с Беном. У вас есть ведро? Что-нибудь, куда бы я набрал воды? И еще жесткая щетка или большая губка?
