— Само собой, — кивнул он. — Само собой. Вы мой добрый друг. Новый. Но добрый. Прошу вас, заходите.
Он отступил от двери, давая мне войти. Кухня пекарни, казалось, была пропитана давно утраченным теплом. Она виделась, каким, наверно, видится дом после того, как не день и не два проплутаешь в грозу, думая, что уже, возможно, никогда не увидишь его опять.
Я вошел и глубоко вздохнул.
— Налейте себе кофе, — предложил Назир. — У меня готов целый чайник. — Я так и сделал, а потом опять вернулся к нему на кухню.
Оперся на табуретку и долго-долго смотрел, как Назир подчищал изнутри большущий вращавшийся чан для замеса теста. В полном молчании.
Вскоре он поднял на меня взгляд:
— Не очень-то вы разговорчивы для человека, которому нужно поговорить.
— Точно. Наверно, мне трудно начать. Может, вы смогли бы меня подтолкнуть. Спросите, что у меня не так или еще о чем-нибудь.
— Мне незачем спрашивать вас, что не так, — сказал Назир. Он отключил смеситель и устремил уверенный взгляд на меня. — Только что умерла ваша мать. Место, где вы работали, подверглось нападению, погибли большинство ваших коллег и друзей. Заботиться о вашем брате некому, кроме вас, а с ним нелегко. И кто-то явно ударил вас по лицу.
Я кивал — раза три-четыре.
— Вы свели все поразительно хорошо. Вот, думаю, зачем теперь мне и говорить-то об этом.
Назир пожал плечами:
— Вы скажите мне.
Я следил за тем, как он снимает чан смесителя, как поднимает его на стол, опрокидывает и выскребает гору теста для пончиков на усыпанную мукой столешницу.
Я отхлебнул кофе. Меня словно ударили по голове.
— Я сделал его крепким, — сказал Назир.
Я и не знал, что он уделяет мне такое внимание.
— У меня такое чувство, словно я застрял в каком-то дурном сне, — я обратил свой взгляд за окно. Светофор освещал пустой миниатюрный перекресток. Похоже на кукольный домик. Городок спал. И казался нереальным. — Я добрался сюда автостопом, не имея ничего, кроме того, что сумел уместить в свой большой рюкзак. Поскольку самолеты не летали, никаких средств транспорта не было, но я добрался. И словно вошел в этот сон, а теперь он не выпускает меня обратно. Я попусту заплатил за месяц проживания в своей квартире в Нью-Йорке. — Я никогда не говорил Джерси-Сити: Нью-Йорк звучало как-то лучше. — Поэтому все мои вещи все еще там. Теперь совсем скоро придется платить еще за месяц. В данный момент на все про все у меня есть две пары джинсов, три рубашки и четыре пары носков. И я даже не знаю, когда смогу попасть в Нью-Йорк и забрать свои вещи, ведь Бена скорее всего одного так надолго не оставишь. Я рассчитывал вернуться туда. Чтобы жить. Или, по крайней мере, хоть как-то подготовиться к настоящему переезду. Только я не вижу, как такое возможно. Но все, что есть у меня, все еще там. Кроме меня самого. Я даже не знаю, где живу. — На минуту я уткнулся лицом в ладони, потом издал какой-то сердитый рык. — Послушайте меня. Я жалок. Я должен взять себя в руки.
