По ночам сосны шумело вершинами и кто-то тихонько плакал во сне.
Плакала маленькая девочка Катя. Ей опять снилась змейка. Эта желтая змейка снилась Кате постоянно. Иногда она вела себя прилично, и с ней даже можно было поиграть. Например, она умела танцевать: змейка прикидывалась узенькой ленточкой, и будто невидимый кто-то размахивал ею в воздухе, выводя красивые узоры… Но порой эта змейка была просто несносной, она шипела, нападала на Катю из-за угла, вылезала на уроке из портфеля, не понимая, что ее сейчас просто убьют. И все это куда ни шло, если бы эта вредная змейка иногда не делалась настоящим чудовищем: у нее вдруг появлялась на хвосте еще одна головка, как у Тяни-Толкая. Эти обе головки ссорились между собой и кусались. А так как находились они на разных концах одного туловища, то змейка начинала вертеться волчком с металлическим противным звуком. Она вертелась все быстрее и быстрее, а потом выстреливала в Катю или Катину маму… Это было очень страшно.
Таисия Семеновна ласково потрепала Катю за плечо, чтобы та проснулась и справилась наконец со своей вздорной змейкой.
Катя уставилась на Таисию Семеновну бессмысленными после сна глазами.
— Я выкинула твою змейку за дверь, — сказала Таисия Семеновна.
— Она там не простудится? — пробормотала Катя, засыпая.
«Как быстро они проваливаются в сон», — подумала Таисия Семеновна.
Она совершала свой вечерний обход. Лагерь спал, все вокруг было спокойно, и Таисия Семеновна тоже успокаивалась. События минувшего дня понемногу утрясались в ее голове, волнения и постоянная тревога за детей затихали. Чувство удовлетворения от еще одного удачно прожитого дня было ее единственной наградой, смыслом и счастьем ее жизни.
В войну у Таисии Семеновны погибла вся семья, и свою остальную жизнь она отдала детям. Нельзя сказать, чтобы она их как-то особенно любила, даже наоборот — она постоянно волновалась, тревожилась и страдала за них. С тайной грустью она отмечала, что не пользуется у детей авторитетом, что она слишком добра и бесхарактерна для них. Но она так искренне старалась помочь детям, так хорошо их знала…
Стараясь компенсировать собственную бесхарактерность чужими теориями и системами, по ночам она читала педагогические книги, старательно конспектировала их, составляла планы и расписания будущего дня. Каждое ее утро было полно героических намерений все отрегулировать, организовать… Но продуманный до мелочей день почти всегда разваливался на глазах.
