Глава двенадцатая
Проигранное сражение
Вечером на "Мерседесе" меня привезли в Кейсарию. В здешнем амфитеатре все было готово к бою. Меня усадили в императорской ложе. По правую руку от меня устроился Рав Оладьи, по левую премьер-министр Ицхак Самир. У Хомячка по обыкновению, был слишком сонный вид, и он продремал почти все представление, в отличие от моей "правой руки", которая завелась с полуоборота при виде моего величества. - Вы прекрасно выглядите, Ваше величество, - встретил он меня, иронически улыбаясь в свою редкую бороденку. Рав Оладьи был в расписанном золотом халате и в тяжелой марокканской чалме, которая, судя по всему, была ему великовата. - Благодарю, ваше преосвященство, у вас тоже здоровый вид. - О да, занятия Торой способствуют укреплению здоровья. А вы, я слышал, увлеклись педагогикой? - участливо спросил он, играя лохматыми бровями. Ах ты змея подколодная, решил-таки ужалить? Но ничего, мы тоже можем.с. - Да, ваше преосвященство, я обнаружил, что педагогика не менее благотворно влияет на здоровье. Уязвленный тем, что я посмел сравнить священную книгу со столь обыденной светской наукой, рав замолчал. Я вроде бы отбил у него охоту насмехаться. После оваций, которыми встретила нас публика, на арену выпустили бывшего политика левого толка (одного из самых ярых проповедников гражданского брака), и двух высоких тощих студентов ешивы в черных кафтанах, вязаных кипах и с длинными пейсами. В Прошлом политик был знаменитым оратором и выдающимся борцом за права евреев сочетаться гражданским браком. Он носил очки в роговой оправе, был обладателем солидной лысины и не менее солидного брюшка. Согласно правилам боя плешивый политик должен был противостоять двум худосочным носителям духовных ценностей иудаизма и активистам борьбы против гражданского брака в Израиле. Еще толком не начавшись, бой мгновенно вылился в яростное избиение. Получив затрещину от одного из юнцов, плешивый оратор вместо того, чтобы дать сдачу, встал в позу и, обратив затуманенный взор в сторону главного рава, патетически возопил: - Демократия неизбежна, как восход солнца! Тут он получил второй удар по уху, от которого у него слетели на землю очки. - Пидоры! - с воодушевлением сказал политик, нагнувшись и пытаясь на песке отыскать очки. Водрузив их на место, он укоряюще посмотрел на рава и завершил свою речь ужасным проклятием: - Чтобы ты свининой подавился, сука! Рава передернуло. Редкая седая бороденка мелко задрожала, пудовая чалма съехала на левое ухо. - Кончайте его! - нервно приказал он ешиботникам. Повеселевшие отроки стали забивать пылкого оратора ногами. Один из них был обут в кованные солдатские говнодавы. Мощным ударом в пах он заставил политика скорчиться. Одного такого удара было достаточно, чтобы оставить человека без потомства. - Ой, больно, - завопил тот. - Бо-ольно, сволочи... Отработанные, безжалостные удары сыпались со всех сторон. Истекающий кровью правозащитник уже перестал реагировать, а ешиботники все били и били. Публика неистовствовала. Публика требовала крови безбожника. - Ваше преосвященство, - обратился я к раву, - забьют же насмерть! - И поделом, - невозмутимо отвечал рав, - поправляя чалму, - этот козел в свое время утверждал, что у царя Давида были гомосексуальные наклонности. - Это не значит, что его надо прикончить тут столь безобразным способом, господин рав, где ваше хваленное еврейское милосердие? - Ах, оставьте, Ваше величество, вам ли говорить о милосердии: хоть кому-то в вашей прошлой жизни вы протянули руку помощи? Я с удивлением уставился на него. - Не надо морщить лоб, господин царь. У меня в сейфе досье на вас. Никому вы не помогали, а только обижались на весь мир и ждали, пока кто-нибудь другой окажет вам помощь. - Пусть так, но сейчас вот я хочу помочь этому человеку. Немедленно прекратите избиение! - Вам не стоит вмешиваться, господин царь! - Это почему же? - Потому что отныне и впредь система судопроизводства и последующего наказания в Израиле - возложена на руководство главного раввината. - Даже так, а я и не предполагал. - Следует предполагать, Ваше величество, кроме того, вы упускаете из виду то немаловажное обстоятельство, что царь Давид, как никак был ваш предок и вы, по сути, а не я должны стоять на страже его авторитета. - Со своим предком я сам как-нибудь разберусь, а вас попрошу оставить в покое этого плешивого. - Занятия педагогикой плохо влияют на вас, Ваше величество, - сказал он и, нехотя, махнул рукой. Худосочные бойцы унесли бесчувственного политика с арены.
