Ему больше не было до меня дела, это понятно. Я не могла как-то по-другому объяснить его поведение по отношению ко мне, я не могла придумать ни одной другой причины. С нашей сделкой покончено, поэтому ему больше не надо за меня переживать.
Я столько всего хотела ему сказать, когда только увидела его на химии. Я хотела до него достучаться. Я все еще хотела до него достучаться. Я хотела ему помочь. Но он воздвиг между нами стену, и эта стена разрушила зарождающиеся между нами отношения, и по мере того как он цементировал разделявший нас барьер, крохотные трещинки у меня в сердце все разрастались.
Тео не сидел рядом, но вместе с тем он был везде: наводнял мои сны, преследовал меня в мыслях… Везде, куда бы я ни пошла, я натыкалась на воспоминания о нем.
В школе он все время попадался мне на глаза: в классе, в столовой, на своем обычном месте вдали от всех, на траве во дворе школы. Но каждый раз, когда мне отчаянно хотелось подойти к нему и поговорить, он отворачивался, как будто даже взглянуть не мог в мою сторону.
Сказать, что мне было больно, это не сказать ничего. И куда бы я ни пошла, все повторялось. Я носила свою боль в себе. Она тяжким грузом легла мне на плечи и при каждом шаге тянула вниз.
Я столько всего хотела у него спросить, но меня бы устроил любой знак внимания. Мне было бы достаточно и кивка или сказанного в коридоре «привет». Любого подтверждения, что между нами что-то было. И с каждым разом мне все сильнее хотелось поговорить с ним, но я не могла заставить себя подойти к нему, ибо было совершенно ясно: он меня избегает.
Почему ты не рассказал мне о своем отце?
Эти слова вертелись у меня на языке каждый раз, как мы хоть на мгновение встречались взглядом, но я не хотела спрашивать, потому что уже понимала, каким будет ответ.
Тео мне не доверял.
О чем он думал? Иногда я просто сидела, уставившись ему в затылок, как будто если стану смотреть долго и пристально, то увижу, что делается у него в голове. Но как бы я ни старалась, Тео Локхарт все еще оставался для меня загадкой, и я никогда не смогла бы ее разгадать.
Но в одном я была уверена наверняка, и это тревожило меня больше всего: со мной было удобно. Я оказалась доступной и предсказуемой. Мне стало совершенно очевидно: меня разгадать легко. Он выбрал девушку, которую читал насквозь. Он увидел мою доброту и нежность. Увидел и одиночество. И тогда как мне казалось, что я контролирую ситуацию, легковерной была именно я.
