И я позволяла ей себя оскорблять. Я закрывала на это глаза. Я привыкла игнорировать ее выпады и жестокие слова, когда она называла меня заучкой, или дразнила, говоря, что я одержима идеей все контролировать, или что я хожу в любимчиках у директора. Но глубоко в душе я пылала ненавистью к Ханне Маршалл, и ничто не смогло бы погасить эту ненависть, и когда Тео отверг меня ради нее, мне стало очень больно.
Тео рассмеялся, чтобы прервать молчание, но смех был горьким и звучал натянуто.
– Я сделал это только потому, что она еще раньше потребовала, чтобы я пошел с ней.
Я промолчала. Ко мне вернулись воспоминания, а в животе появилось неприятное ощущение, и оно все никак не уходило. Я по-прежнему не могла заставить себя взглянуть на Тео, поэтому я отвернулась, пытаясь от него отгородиться.
Я все еще ясно помнила то время. Как я подошла к сидящему в одиночестве Тео. Собрала всю свою храбрость в кулак и пригласила на бал. Я все еще помнила, как он тогда на меня посмотрел, в его глазах промелькнуло чувство вины, он засомневался, а потом сказал: «Мне очень жаль, Роуз, но я уже приглашен».
После этого я поторопилась уйти и направилась в спортзал, чтобы поискать уголок, где я смогла бы в одиночку пережить свое унижение. Тео был моей первой настоящей влюбленностью, и боль, которую я испытала, когда он меня отверг, заставила расплакаться. Я никогда ему этого не говорила и не собиралась. Но Ксандер Эверетт стал единственным, от кого мне не удалось это скрыть, потому что он застал меня с поличным.
Ксандер Эверетт, золотой мальчик, которого все любили. Ксандер Эверетт, мальчик, который обладал шармом и смекалкой и мог заставить весь класс смеяться. Ксандер Эверетт, мальчик с глазами, в уголках которых собирались морщинки, когда он смеялся надо мной и постоянно подкалывал.
В классе мы сидели рядом, и наши отношения представляли собой любовь-ненависть: его постоянные подколы и шуточки сводили меня с ума. Он находил меня забавной, и я считала, что это единственная причина, по которой он со мной разговаривает. Как выяснилось, я нравилась ему куда сильнее, вот почему он был так рад спасти меня от этого унижения.
– Пойдем на зимний бал со мной, Валентайн, – сказал он, проводя большим пальцем по моей мокрой от слез щеке. Он всегда называл меня Валентайн, и вплоть до того момента я никогда не осознавала, насколько мне это нравится.
Я никому не рассказывала о том, что Тео мне отказал – ни Грейс, ни Найе, ни даже Бренту. Я была так унижена, что никому не смогла бы об этом рассказать, и если бы не Ксандер, я бы вообще вряд ли попала на тот зимний бал.
