– Мистер Бонфорт! А вы не то же самое говорили в прошлом феврале?
– И в следующем скажу то же самое. И в январе, и в марте, и во все остальные месяцы. Истины слишком много не бывает! – Обернувшись к охраннику, я прибавил: – Извините, господа, нам пора, иначе опоздаем.
Мы с Пенни проследовали в ворота. Как только мы уселись в небольшую машину с защитным покрытием из свинца, дверцы с пневматическим вздохом захлопнулись, и машина тронулась. Вела ее автоматика, потому я смог наконец расслабиться и стать самим собой.
– Уф!
– По-моему, вы были неподражаемы, – серьезно объявила Пенни.
– А я было перепугался, когда меня поймали на повторе.
– Зато выкрутились отлично! На вас будто вдохновение снизошло – вы говорили точь-в-точь как он!
– А были там такие, кого следовало назвать по имени?
– Не важно. Один, может, два. Но вряд ли они этого ждали – в такой кутерьме.
– Да ну их… Как в мышеловку поймали. Этот охранник с маниакальной тягой к паспортам… Да, Пенни, я почему-то думал, документами занимаетесь вы, а не Дэк.
– Дэк ими не занимается. Каждый носит свои при себе.
Она полезла в сумку и извлекла маленькую книжечку:
– Мой – вот, но я решила его не показывать.
– Почему?
– Его паспорт был при нем, когда его похитили. И мы не решались запрашивать дубликат.
На меня вдруг навалилась усталость.
Не получив от Дэка с Роджем руководящих указаний, я продолжал представление и на катере, и при пересадке на борт «Тома Пейна». Сложности это никакой не представляло: я просто-напросто отправился прямиком в собственную каюту и провел долгие, отвратительные часы в невесомости, грызя ногти и гадая, что же творится теперь внизу, на Марсе. С помощью нескольких таблеток от тошноты даже заснуть ненадолго ухитрился – и зря. Тотчас же пошли вереницей какие-то невообразимые кошмары: репортеры тыкали в меня пальцами, фараоны хватали за плечо, а марсиане – целились Жезлами. Все они дружно обзывали меня самозванцем и оспаривали лишь привилегию, кому резать меня на ломти и отправлять в ублиетку.
Разбудил меня вой предстартовой сирены. Затем из динамиков загудел густой баритон Дэка:
– Первое и последнее предупреждение! Треть g! Одна минута!
Я подтянулся к своей койке и пристегнулся. Со стартом жить стало куда веселей: треть g – совсем ничего, почти как на поверхности Марса, однако достаточно, чтобы требуха не бунтовала, а пол был настоящим полом.
Минут через пять Дэк постучал и тут же вошел:
– Здрасте, шеф.
– Привет, Дэк. Рад, что ты здесь.
