Читая ее книгу, нельзя забывать ни на минуту, что Радда-Бай — прежде всего теософка, что она отправилась в Индию в поисках за сокровенными знаниями Востока и что ее внимание прежде всего останавливают учения индийских мудрецов… Особенно же ее занимает таинственная секта радж-йогов, святых мудрецов, которые особым напряжением своих духовных сил, чем-то вроде многолетней душевной гимнастики, доходят до умения совершать несомненные чудеса: так, лично знакомый Блаватской радж-йог Гулаб-Синг… отвечал на вопросы, которые Блаватская задавала ему лишь мысленно, исчезал и появлялся совершенно неожиданно для всех, открывал им в горах таинственные входы, чрез которые они попадали в дивные подземные храмы и т. д. И все это он совершал просто, стараясь каждый раз объяснить естественным путем свои действия. Многие из описываемых Блаватской чудес Гулаб-Синга напоминают позднейшие феномены самой Блаватской. Не от таинственного ли Гулаб-Синга позаимствовалась она умением "создавать" и дезинтегрировать предметы?"
Во время второго посещения Индии Елена Петровна предпринимает еще одну попытку проникнуть в Тибет, на этот раз через Кашмир. В Лахоре она встретилась с немцем Кюльвейном, давним приятелем ее отца, бывшим лютеранским священником. Когда он отправлялся в путешествие по Востоку с двумя своими друзьями, полковник П. А. Ган, обеспокоенный судьбой дочери, просил Кюльвейна попытаться разыскать ее. Переодевшись в местные одежды, Кюльвейн с друзьями, Едена Петровна и монгольский шаман, намеревавшийся через Тибет вернуться в Сибирь после двадцати летнего отсутствия, попытались проникнуть в Тибет. Однако Кюльвейн заболел, и ему пришлось возвратиться обратно. Двух его друзей не пропустили через границу, а Елене Петровне и шаману было разрешено двигаться далее.
Елена Петровна вспоминала о дальнейших событиях: "Много лет тому назад небольшая группа путешественников шагала по трудному пути из Кашмира в Лех, ладакский город в Центральном Тибете. Среди наших проводников был монгольский шаман очень таинственного вида. Товарищи мои по путешествию придумали для себя неразумный план попасть в Тибет в переодетом виде, но не понимая при этом местного языка. Только один из них (Кюльвейн) немного понимал по-монгольски и надеялся, что этого будет достаточно. Остальные не знали и этого. Понятно, что никто из них в Тибет так и не попал.
Спутников Кюльвейна очень вежливо отвели обратно на границу прежде, чем они успели пройти 16 миль. Сам Кюльвейн (он когда-то был лютеранским пастором) и этого не прошел, так как заболел лихорадкой и принужден был вернуться в Лахор через Кашмир. Но зато он смог увидеть нечто, что было для него так же интересно, как если бы он присутствовал при самом воплощении Будды. Он раньше слыхал об этом чуде, и в течение многих лет его самым горячим желанием было увидеть и разоблачить этот "языческий трюк", как он его называл. Кюльвейн был позитивистом и очень гордился этим, однако его позитивизму суждено было получить смертельный удар.
