На следующий день Клеменс поздоровалась с ними, как со старыми друзьями.
– Данте, Сисси! Как приятно снова вас увидеть.
Джонатан взглянул на безупречно чистый фартук Клеменс.
– Вы разве сегодня не пекли?
– Я пеку каждый день, кроме четверга и воскресенья. В эти дни я сплю до шести.
До шести? Он стал думать, во сколько же она встает в те дни, когда печет. Но спрашивать об этом не хотелось, потому что этот вопрос хоть и косвенно, но относился к постели. И задавать его – значит запятнать кристальную чистоту их будущей совместной жизни.
Он очень хотел задержаться, но не мог придумать никакой предлог, поэтому ему пришлось открыть дверь и выйти с шаловливым «à demain», о чем он немного сожалел.
По дороге в офис он снова представлял себе их отношения и рисовал счастливые семейные портреты. Уиллоу была крепенькой, очень живой, с густой гривой кудрявых волос и следами муки на одежде. А Рауль у них получился серьезный, с миндалевидными глазами. Он был еще малыш, но его свободолюбивый нрав уже проявлялся во всю мощь.
Уиллоу будет три года, а Раулю год, когда Клеменс снова забеременеет. «Но мы и так еле сводим концы с концами, mon amour», – скажет она, и в ее глазах застынут невыплаканные слезы. А он ответит, что для него нет ничего более ценного, чем ее ребенок. И они поцелуются, а через восемь месяцев у них родится еще одна девочка, которую они назовут как-нибудь по-французски. Например Алуэт. Жантиль Алуэт.
На следующий день Джонатан вошел в пекарню, окрыленный планами на будущее, но Клеменс там не было. Вместо нее невообразимой красоты француз взглянул на него из-за прилавка и скучающим голосом спросил, будет ли он кофе. А когда Джонатан потребовал объяснить, что случилось с его любимой, француз рассеянно ответил:
– А, да. Мужчина с собаками. Клеменс мне о вас говорила.
– А вы ее… брат?
– Муж, – сказал француз, приняв заказ Джонатана и покончив с любезностями.
Джонатан вернулся и на следующий день, на этот раз в ярости и смятении.
– Вы не говорили мне, что у вас есть муж.
– О-о, вы так милы. Я не знала, что вам есть до этого дело, – улыбнулась она и, не спрашивая, что он хочет, положила в пакет два круассана и начала делать ему кофе.
– Конечно же, мне есть дело. Я уже имена нашим детям придумал.
Он полез в сумку за блокнотом и помахал им ей перед лицом.
– У меня и фотографии есть. Всех троих!
– Трое детей? Как мило. Значит, собственной жены у вас нет?
– Конечно, нет, – кипя от возмущения, сказал Джонатан. – Я разве похож на человека, у которого есть жена?
