— Ей-богу, господин Жозеф, — проговорил он, — до чего же я рад, что мы встретились. У меня как раз есть для вас интересное дельце.
Жозеф распустил свои огромные, истинно лакейские уши, подвижные, умеющие схватывать все на лету и бдительно хранить до поры до времени, как клад в пещере, словом, такие уши, для которых ничего не пропадает, где все найдет свое место.
— Шевалье де Триго, — продолжал Бенедикт, — помещик, живет отсюда в трех лье и производит столь жестокие опустошения среди зайцев и куропаток, что после него лучше с ружьем и не ходи; так вот, он мне позавчера говорил (мы с ним как раз подстрелили в кустах штук двадцать перепелок, ибо сей доблестный немврод такой же заядлый браконьер, как и любой лесничий), так вот, он сказал мне позавчера, что был бы счастлив иметь в услужении такого расторопного человека, как вы.
— Неужели господин Триго так и сказал? — не без волнения переспросил Жозеф.
— Конечно, — подтвердил Бенедикт. — Человек он богатый, не мелочной, щедрый, ни во что не вмешивается, любит только охоту да пиры, строг со своими гончими, ласков со своими слугами, ненавидит домашние дрязги, хотя обкрадывают его с тех пор, как он появился на свет божий, да и грех его не обкрадывать. Такой человек, как вы, получивший известное воспитание, мог бы вести все его счета, пресек бы злоупотребления в доме и не противоречил бы хозяину, когда тот встает из-за стола; такой человек, как вы, шутя добьется всего от столь покладистого хозяина, он будет царить в доме и получать в четыре раза больше, чем у графини де Рембо. А ведь вам при желании ничего не стоит добиться всех этих благ, господин Жозеф, немедленно идите к шевалье и представьтесь ему.
— Иду, и немедля! — воскликнул Жозеф, который уже слышал об этом месте и считал его весьма выгодным.
— Постойте-ка, — продолжал Бенедикт, — надо вам сказать, что из-за моей страсти к охоте, а главное, благодаря высокочтимой нашей семье, добрый шевалье выказывает нам поистине удивительное расположение, и если кто-нибудь будет иметь несчастье не понравиться мне или повредит кому-нибудь из наших, его даже на порог не пустят.
Тон, каким была произнесена эта фраза, открыл Жозефу глаза. Вернувшись в замок, он заверил графиню, что все это сплетни, сумел выманить у нее сто франков в награду за свое усердие и хлопоты и спас Валентину от мучительного допроса, которому собиралась подвергнуть ее мать. А через неделю он поступил к шевалье де Триго, которого не обкрадывал (Жозеф был слишком умен, а хозяин слишком глуп, чтобы стоило красть у него открыто), а просто грабил его добро, как в завоеванной стране.
