Роберт залился краской и в ярости набросился на жену.
— Сколько раз тебе говорить? Я не сплю ни в чьей постели, только в своей. Я лишь навещал госпожу Кэтлин, чтобы дать ей советы по ведению дел и вложению денег. Ей самой не разобраться в контрактах и записях.
— В Линкольне тьма адвокатов. Почему бы ей не нанять одного для этих так называемых контрактов? — Эдит выплюнула это слово, как протухшую устрицу.
— От адвокатов её и приходится защищать, — сказал Роберт. — Стоит им прицепиться, не отстанут, пока не обдерут до последнего пенни, а потом в уплату за это ещё и дом отберут.
— А ты как раз тот, кто защищает невинную овечку от злых волков? И кто тебя назначил её сторожем?
— Похоже, Эдит, ты забыла, что я — мастер Гильдии купцов, — рявкнул Роберт. — Вот она и пришла ко мне за советом. Разве отец Ремигий не твердил нам о справедливости для вдов и сирот? Милосердия ради, я не мог от неё отвернуться.
— Уж ты точно не мог, супруг. Хотя мне это кажется странным — в городе десятки бедных вдов, но я что-то не слышала, чтобы ты ходил к ним в дом помогать. Скажи-ка мне, Роберт, будь она высохшей старой каргой, ты так же поскакал бы на помощь?
Когда нечиста совесть, слова жалят больнее, и Роберт ощутил их удар, но этот укол его не сломил.
— Да какое право ты имеешь меня допрашивать, будто я один из твоих слуг? Я хозяин в собственном доме. Многие мои братья по гильдии снимают дома для любовниц и открыто их посещают. И даже имеют от них потомство, а жёны ни словом не возражают. Хью де Гарвелл был членом Парламента, и он на каждую ночь выбирает себе в борделе новую шлюху, а когда возвращается, супруга встречает его улыбкой и добрым ужином. Я всегда был тебе честным мужем, и вот твоя благодарность — дикие, нелепые обвинения. Пожалуй, стоит мне завтра составить компанию Хью в борделе, чтобы у тебя была причина позлиться.
Эдит вскочила на ноги.
— Честным! Верным!
За её спиной скрипнула дверь, Эдит обернулась и увидела голову младшего сына, испуганно заглядывающего в зал.
— Матушка? Тебе плохо? Я услышал крик.
Эдит бросилась к мальчику, крепко прижала к себе и обратилась к Роберту, держа сына перед собой как щит.
— Ничего страшного, дорогой. Мой бедный малютка Адам, ты ведь тревожился от того, что твой дорогой папочка вернулся так поздно?
Её узкие губы растянулись в улыбке, но глаза оставались жёсткими и холодными, как раскрашенное стекло. Она несколько раз поцеловала сына в макушку.
— Ну вот, твой отец дома. Всё в порядке, — проворковала она. — Давай, соня, я снова отведу тебя в постель.
