— Никому. Сам себе господин.
— Разве такое возможно? — Старшой не сводил с меня изучающего взгляда. — Кто нынче может сказать о себе, что железный сапог не стоит у него на груди?
— Верно говоришь, отец, времена нынче лихие, — сказал я. — Но стоит ли говорить о печальном? После долгой дороги мне больше всего хочется выпить горячего пунша, а потом лечь в постель и проспать до полудня.
— Погоди, и до пунша время дойдет, — сказал старшой, знаком предложив мне сесть на лавку. — Но сперва хочу поговорить с тобой. Я Аллейн, здешний олдермен и управляющий высокого лорда Риссена. А потому должен я задать тебе несколько вопросов, а ты, если не желаешь неприятностей, должен отвечать мне честно и правдиво.
— Хорошо, хорошо, — сказал я примирительно, — я ведь человек мирный. Чего хочешь узнать, старче?
— Зачем пришел в Айи?
— Просто шел по дороге, вот и пришел.
— А куда направляешь и откуда?
— Шел с Вокланских пустошей, а как узнал о войне, решил добраться до города побольше. Сначала думал в Набискум идти, а вот теперь не знаю, как быть. Говорят, в Набискуме вся королевская армия стоит.
— Верно, стоит, — олдермен испытующе посмотрел на меня. — Сам его величество король Готлих нынче в Набискуме. Большая война будет. Вот мы и ждем, чем это все закончится.
— А чем войны заканчиваются? — Я пожал плечами. — Кому слава, кому крест могильный. Тех, кому крест, всегда больше почему-то. Так могу я выпить, или нет?
Аллейн кивнул. Ощущая спиной внимательные взгляды, я подошел к барной стойке и спросил пуншу. Трактирщик тут же повернулся к Аллейну — тот едва заметно кивнул, и я получил свой пунш. Я едва поднес кружку к губам, как олдермен положил мне руку на плечо.
— Целитель, говоришь? — спросил он.
— Целитель, — я понял, что сейчас начнется настоящий разговор. — Что, помощь нужна?
— Видишь ли, какое дело, парень — тут у нас соседи завелись беспокойные. То ли наемники, то ли дезертиры, шут их пойми. Пару раз уже наведывались к нам в Айи и спрашивали, есть ли у нас тут в городе знахарь или травник опытный.
— Ну и что?
— Вроде как главарь их болен, — продолжал Аллейн, — а вылечить его некому. Мы-то люди темные, наше дело землю пахать да скот пасти, целительству никто не обучен.
— Неужто у вас ни одного знахаря на весь город?
— Как же, есть одна баба, Сидрун ее зовут, она у нас и за травницу, и за повитуху.
— И что же? Пусть бы и полечила их главаря.
— Это легко сказать. Коли вылечит она его, так ганза ее с собой заберет, чтобы постоянно она их там пользовала. А коли нет — убьют. А нам как быть потом?
