Фрол попытался что-то пробурчать в своё оправдание. Пресечен был решительно и беспощадно.
— Говорить, что будешь лишнее, мой отец тебя выкинет из дома. Здесь ничего твоего нет, ни ложки, ни плошки. И из лавки проводит восвояси — все на него оформлено. И пойдешь по пыли. Батя давно говорит, что приказчиком тебя и не возьмут. Самое большее, это — грузчик или охранник.
Кузьмич попытался что-то произнести, как-то оправдаться, но был опять пресечён.
— У тебя вот появился человек, интересный, умный. Сразу рискнул, сразу заработал. Нашел способ добыть в десять раз больше. Ты пытаешься отнять эти деньги у своих же детей. Тесть прокормит, он богатый. А он еду даст мне и детям. Тебя папа кормить не собирается. Так что можешь завтра не бродить по лавке, не загаживай чужое имущество!
Она повернулась и вылетела из столовой, полная женской злобы. В коридоре закричала:
— Малашка! Беги за отцом!
У меня всю жизнь есть немного необычная особенность, какое-то чутье: всегда знаю, что человек будет делать дальше. Он может кричать: ты покойник! А я знаю — сейчас проорется и, ничего не сделав, уйдет. Хозяйка пошла готовить наше скорейшее убийство. Почему она хочет лишить жизни и меня, было непонятно. Может так тут принято? Отсюда нужно было немедленно уносить ноги!
Я повернулся к Кузьмичу. Он сидел, согнувшись и беззвучно плакал. Так, так, так. Поганей в семейной жизни и не бывает. Но у купца, похоже, тихая истерика, и ничего он делать не будет. Лекарств с собой никаких. Что ж, будем действовать по старинке, постараюсь помочь. Надо срочно убегать, делать ноги! Подошел, потряс бороду за плечи:
— Вставай, пошли отсюда.
Тот посмотрел на меня мутными, заплаканными глазами.
— Ах оставь меня…
Да, скоро придут резать нас. Его жена, вероятно, послала человечка к бате, а тот, видимо, предпочитает видеть дочь вдовой. Ходу, брат, ходу! Меня ведь будут резать как ненужного свидетеля. Рохля глядел мимо меня и мычал. Пришла пора помочь! Не оживится, убегу один. Очень жить охота. С размаха треснул дурака ладонью по лицу, и еще, еще. Кузьмич очнулся.
— Эй ты чего, больно же!
— Зато живы, — ответил я и потащил его на выход.
— Зачем? Вот мне бы полежать, отдохнуть…
— На том свете отдохнешь — зарычал я.
Он встряхнулся, поглядел на меня ясными глазами.
— А кто?
— Тесть твой, дубина.
— А за что?
— Есть причина.
Кузьмич как-то сразу поверил, зоркими глазами осмотрел окрестности из окошка. У калитки уже стоят трое, с мечами. Здесь не уйдем. Он потащил меня куда-то в бок. Кратенько объяснил.
