Обыденные дела были, как водится, сплошной коловертью. Между утренним и вечерним приветствием моей делопроизводительницы — стройки, камень, подводы, песок, известь, бесконечные сидения в совете, в комитете, которые я употреблял на обдумывание разных своих проблем, шумный разнос тех, кто хочет феодальными темпами строить социализм, лесопилка, бревна, кубометры, торговля, выступление общего характера на митинге в городе, сотня конкретных на собраниях в селах, дрязги с председателем общины Дойчином, который все время порывался меня кастрировать экономически, головная боль из-за доставки кукурузы в села,
словом,
каждодневные и обычные дела и заботы.
С пятью тысячами динаров в кармане, вырученными за клин отцовского поля, я очутился в Дриняче. Зашел в трактир, чтоб подождать здесь грузовик в Лабудовац. Пропустил стопку — чтоб не сидеть за столом зря, вторую заказал, потому что понравилась первая, третью смаковал, потому что двух первых показалось мало, а когда официант вынес жаренную на решетке индейку, я велел отрезать мне половину, а к пол-индейке надо по крайней мере пол-литра. Не успел я и уполовинить пол-литра, как прикатил и тут же укатил грузовик. С горя я чуть не залпом выпил остаток и заказал еще… Так оно и пошло.
Полдень отмер, как прекрасный обычай. В низкое оконце вижу: день стаял, будто тоненькая свечка в подсвечнике. А мне неохота вставать. И охота пить. Грузовики приходят и уходят, порой шофер заскочит пропустить по маленькой. Но ехать мне не хочется. Впрочем, я сейчас далеко от глаз своих избирателей и подчиненных и могу дать себе некоторое послабление, чуть-чуть выпустить пары. Стоит опрокинуть рюмку, как тотчас возникает повод для новой.
Ох-хо-хо, что же будет с человечеством, если даже мы, коммунисты, не можем подчас договориться?
Ох-хо-хо, каково же приходится австралийским неграм, застрявшим в каменном веке?
Ох-хо-хо, сколько народу погибло во второй мировой войне! Найдется ли на всем белом свете хоть один благодарный слушатель, кому бы я рассказал про все семь немецких наступлений!
Ох-хо-хо, почему я не убежал от отца после начальной школы? Был бы сейчас врачом или инженером, культурным человеком. Хотя нет, врачом не стал бы, вот уж нет желания совать нос туда, куда сует врач, инженером тоже не стал бы, очень надо, чтоб за моей спиной качали головами: «Ох уж эти интеллигенты! Только денежки гребут!»
Ну, посудите сами, где тут справедливость: мы строим социализм, а трое голодранцев цыган пиликают здесь для меня за жалкие гроши, господи, какие же мы передовые люди, когда три живых существа — чистое доказательство того, что еще есть эксплуатация человека человеком!
