Я чуть не вскрикнул: «Ну и нахалка! Одних нахваливаешь, а с другими по пляжам валяешься!»
Казалось, она услышала мой крик и кокетливо вздохнула:
— Простите меня! Я беру от жизни то немногое, что осталось мне, как женщине. Могу же я позволить себе маленькую радость, от которой никому нет никакого вреда.
Она бросила расческу, расстелила на песке платье и легла на бок лицом ко мне. Я видел ее бедра и беспокойные колени, которые то соединялись в поцелуе, то судорожно расходились.
— Извините, товарищ председатель, еще один вопрос! Вы любили свою покойную жену?
— Нет.
— А другую женщину?
— Не помню.
— Всю жизнь один? И в молодости?
— Может, ты хочешь, чтоб я похвастался своими победами?
— А у вас были победы?
— Реестр толщиной с Евангелие! — солгал я.
— Ха-ха! Кто бы мог подумать! — Со смехом она откинулась на спину и развела колени.
«Господи, — возопил я в душе, — если ты столкнешь меня в эту пропасть, я спалю тебе бороду. И всех твоих святых соратников постреляю». Неужели такое возможно?! Чистый ангел с утонченным вкусом так бесстыдно прельщает меня, грубого грязного старика! Какие демоны управляют ее желаньями? Я протер глаза, намереваясь отвести их в сторону, но они, как назло, точно приковались к ней.
Она молчала, вопрошающе глядя на меня расширенными зрачками и проводя кончиком языка по беспокойным губам.
Я огляделся по сторонам. Она поняла это по-своему, приподнялась и прошептала:
— Только не здесь!..
— Ты о чем?
— Вы хотели…
— Нет! — крикнул я и вскочил.
Словно снятый с выборного поста, я медленно побрел, понурив голову. И лишь где-то посреди пути, на тропе, ведущей через заросли кукурузы, она нагнала меня и, с трудом переводя дыхание, спросила:
— Вы не сердитесь, товарищ председатель?
— Нет. Удивляюсь.
— Знаю. Я вас не так поняла.
— А если б я захотел, ты согласилась бы? Почему?
— Я могу быть откровенной? Тогда я вам скажу… Вы одинокий человек. Вы необычный мужчина. Вы мой шеф, который еще ни разу не подал виду, что жаждет моих ног. Вы меня просто не замечаете. Вот почему.
Я уже успокоился, собрался с духом и мог даже шутить.
— И потому, говоришь, заслужил небольшую подачку?
— О, не обижайте меня, товарищ председатель! Если вы не возражаете, давайте об этом забудем!
— Не волнуйся, у меня память короткая.
Она тоже недолго помнила. Покачивая боками и болтая всякую чепуху, она шла впереди, но у канав останавливалась, поджидала меня и, опершись на мою руку, с детским радостным визгом перепрыгивала. И шла себе дальше, обвивая меня, как благоухающий шелкопряд, а я по-прежнему был по-дурацки тверд и неприступен. Ради чего?
