Девушка, похоже, разбиралась не столько в промышленности, сколько в руководителях промышленности. Я накидал ей в список и гвоздей, и рельсов, и топоров, и ручных пил, и рубанков, и рессор для грузовиков, и несколько сварочных аппаратов, и два полных комплекта инструментов для выездных автобригад, включил даже все для узкоколейки. Как все это начальник подписал, ума не приложу. Может, он даже и не взглянул на список, когда секретарша принесла ему его на подпись, может, он смотрел на что поинтересней…
Погрузил я первую партию и дунул из Белграда.
Машины три дня перевозили все, что мне удалось добыть. В последний день одна из трехтонок сломалась на подъезде к Лабудовацу. Из Белграда пришло указание оставить машину на обочине «впредь до распоряжения». Когда шофер уехал, мы нашли «утерянные» части, заменили подсахаренный бензин чистым, грузовик перекрасили, приладили новый номер и посадили за руль парня, который уже закончил множество разных курсов — и нормировщиков, и учительские, и учетчиков, и санитаров, и трактористов, и теперь ломал голову над тем, на какой специальности остановиться. Грузовик продолжал беззаветно служить родине в границах лабудовацкой общины.
Сижу я на глиняном валу и поторапливаю в душе пестрый муравейник лабудовацких фронтовиков. Шепчу про себя просьбы-торопилки этому люду, который только о том и печется, как бы поскорее получить справку о своих трудовых свершениях…
Веселее, ну, веселее работайте, милые мои и дорогие фронтовики, каждый получит по два месячных пайка пшеницы и гороха, не зря же я обвел вокруг пальца товарищей снабженцев в уезде и дважды получил положенное, и рису подкину, и грушами обеспечу, ежели пожелаете, только поживей работайте! Не стой, Стоян, все вразвалочку норовишь, пошевели рукой, паршивец, нашел время лясы точить с этой соплюшкой! Цыплятники захотелось, жену-то еще перед войной до того добил, что она и посейчас в горнице лежмя лежит, а тебе подай свежатинки? А? Ну-ка, давай вкалывай, не то я тебе… Вон и толстозадые Воичи прохлаждаются…
— Товарищи, поднажмите, пока светло! — прошу их вежливо, с трудом сдерживая ярость.
А руки так и чешутся пройтись по Воичам дубиной. Весь род их со времен царя гороха — мошенник на мошеннике. Четыре брата, девять дочерей и четырнадцать сыновей, шестеро из них были с четниками и только один с нами, подорвался на собственной гранате, взорвалась у него в кармане. И теперь Воичи, все до одного, стучат в государственные двери и обрывают провода, как семья погибшего. А на работу выходят, ежели Марко Охальник уговорит их с глазу на глаз или ежели услышат, что по работе будет и выдача зерна. На вежливую мою просьбу переглянутся исподлобья друг с другом и по-прежнему ковыряют землю, словно через силу.
